Простая милость - Уильям Кент Крюгер

Отец повернулся к ней, стоя у холодильника с полу-галлонной бутылкой молока в руке.

— Откуда ты знаешь?

— Гас приходил, пока тебя не было.

Отец поставил молоко на стол.

— Рут, мы не знаем, причастен ли Карл к смерти Ариэли.

Мать выпустила перед собой дымовую завесу.

— А я знаю.

— Позвоню-ка я шерифу.

— Позвони.

Когда отец вышел из кухни, мать наконец взглянула на меня. Она вскинула бровь и спросила:

— Помнишь Ветхий Завет, Фрэнки?

Я посмотрел на нее, но не ответил.

— "Шум брани на земле и великое разрушение!" — промолвила она, затянулась и выпустила дым.

28

После обеда, совсем незадолго до наступления темноты мать куда-то собралась. Сказала, что прогуляться. Дедушка спросил ее, куда. Все они — родители, Лиз и дедушка, которые теперь всегда обедали у нас, — сидели на веранде, пытаясь извлечь какую-нибудь выгоду из прохладного ветерка, задувшего к вечеру. Я лежал во дворе на лужайке, наблюдая, как меркнут небеса над долиной.

— Тут, недалеко, — сказала мать. И прежде, чем кто-нибудь успел возразить или предложить компанию, встала и ушла. И тогда дедушка, Лиз и отец заговорили о ней. Они волновались. Да все мы волновались.

Она не вернулась, даже когда совсем стемнело, отец сел в "паккард", дедушка сел в "бьюик", и оба отправились на поиски. Лиз осталась с нами. Она не отходила от телефона, на случай, если кто-нибудь позвонит и что-нибудь сообщит. Джейк целый вечер возился с моделью самолета. Когда отец и дедушка уехали, он спустился вниз. Я рассказал ему о случившемся, а он ответил, что видел, как мать шла вдоль железнодорожных путей в сторону эстакады.

— Почему ты ничего не сказал?

Он пожал плечами, печально взглянул на меня и ответил:

— Она просто гуляла.

— Вдоль железной дороги? Где это видано, чтобы гуляли вдоль железной дороги? Господи…

Я побежал на кухню и рассказал обо всем Лиз, а потом объявил, что ухожу на поиски матери.

— Нет, — ответила Лиз. — Я не хочу, чтобы ты ходил на железную дорогу ночью.

— Я возьму фонарик и буду осторожен.

— Я по-по-пойду с ним, — сказал Джейк, заикаясь, и я подумал, что он, должно быть, очень напуган.

Лиз явно была не в восторге от этой затеи, но я заметил, что, если кто-нибудь не отправится на поиски как можно скорее, неизвестно, что произойдет, и она сдалась.

Мы оба взяли фонарики, но как только мы вышли с Равнин, взошла почти полная луна, и надобность в них отпала — мы ясно видели дорогу вдоль насыпи.

— С ней все х-х-х-хорошо, — повторял Джейк.

— Все хорошо. Все хорошо, — твердил я.

Так мы подбадривали себя, поскольку смерть Ариэли разбила вдребезги всякое ощущение нормальности происходящего, всякую уверенность в завтрашнем дне. Если Бог позволил, чтобы умерла Ариэль, позволил, чтобы так ужасно погиб Бобби Коул, то наша мать, которая была отнюдь не в лучших отношениях со Всевышним, тем более движется по опасному пути.

Лунный свет серебрил гладкую поверхность рельсов, и мы дошли вдоль железной дороги до самой эстакады, где обнаружили нашу мать, сидевшую над рекой Миннесота. Едва мы увидели ее, я повернулся к Джейку и сказал:

— Возвращайся и скажи Лиз, где мы. Я задержу маму здесь и удостоверюсь, что с ней все хорошо.

Джейк оглянулся на темные лабиринты ночи, пролегавшие между нами и городом.

— В одиночку? — спросил он.

— Да, балбес. Кто-то из нас должен пойти. Здесь останусь я.

— А по-по-почему не я?

— А если мама захочет спрыгнуть в воду, или что-нибудь еще? Ты отправишься следом? Иди. Поторапливайся.

Он хотел было еще поспорить, но передумал и направился обратно, следуя за пляшущим лучом фонарика.

Больше всего я боялся, что в любое мгновение на нас вылетит поезд, а поскольку мать сидит посреди эстакады бог знает в каком душевном состоянии, я не успею отвести ее в безопасное место. Хорошо, что была ночь, и огни локомотива можно увидеть издалека, задолго до того, как он достигнет реки. Я прокрался на железнодорожный мост. Мать не посмотрела в мою сторону. Я даже не был уверен, поняла ли она, что я здесь, но когда я был от нее в нескольких шагах, она спросила:

— Это то самое место, Фрэнки?

Я встал рядом с ней и посмотрел вниз — туда же, куда и она. Река вся была залита лунным светом.

— Да, — ответил я.

— Что ты видел?

— Ее волосы. Ее платье. Больше ничего.

Она взглянула на меня, я увидел на ее лице тонкие блестящие следы и понял, что она плакала.

— Я часто купалась в этой реке. Еще в детстве. В нескольких милях вниз по течению, где впадает Коттон-Крик, есть глубокая прозрачная заводь. Ты бывал там?

— Конечно.

— Сядь сюда.

Она похлопала по рельсу рядом с собой, а когда я сел, спросила:

— Я никогда не думала, что река опасна, Фрэнки. Но вы нашли здесь еще одного мертвеца?

— Да, того странника.

— Странника. — Она слегка покачала головой. — А ведь в одном этом слове — целая человеческая жизнь. И маленький Бобби Коул, он тоже?..

— Да. Он тоже.

— Многовато… Ты и не подозревал, что здесь произойдет столько смертей. Вы с Джейком часто сюда ходите?

— Раньше ходили. Теперь нет. Пойдем лучше домой, мама.

— Ты беспокоишься обо мне, Фрэнки? Я знаю, все беспокоятся.

— В последние дни ты меня немного пугаешь.

— Я сама себя пугаю.

— Пойдем домой, мама.

— Понимаешь ли, такое дело. Я не могу разговаривать с твоим отцом. Я слишком сердита на него. Я на всех сердита.

— И на Бога?

— Фрэнки, никакого Бога нет. Если я прямо сейчас прыгну в реку, никакая божественная рука не протянется спасти меня. Просто наступит конец.

— Не для