Оттенки серого - Джаспер Ффорде

покончите с насморком. Мои поздравления.

Отец любезно поблагодарил ее.

– Прошу внимания! – сказала Охристая. – Прежде чем мы примемся за еду, я хочу провозгласить тост за ушедших друзей, которые не смогли прийти сегодня. Это недавно ушедший от нас муж и отец, Робин Охристый, которого, – голос ее дрогнул, и я почувствовал, что Люси напряглась, – нам не хватает больше всего. Не будем забывать и о Трэвисе Канарейо, пропавшем в ночи члене Коллектива, который больше не познает простых радостей непрестанного труда и дружеской болтовни, так свойственной нашему Коллективу. Но закончу на положительной ноте: я рада приветствовать нового цветоподборщика господина Бурого и его сына Эдварда. Мы надеемся и рассчитываем, что пребывание здесь оставит у них приятные впечатления.

Она подняла свой бокал. Каждый проговорил: «Разъединенные, мы все же вместе». Люси прочла небольшой отрывок из манселловской «Гармонии», после чего мы с ней стали разносить закуску – подкрашенный коктейль из фальшивых креветок. К тому времени, как мы закончили и госпожа Охристая объявила, что можно приниматься за еду, апокрифик уже закончил со своей порцией и потянулся к тарелке соседа.

– Ну что ж, – сказала Охристая, когда все покончили с креветками, похвалив их восхитительную обыкновенность и чудесный розовый цвет, – в прошлом месяце мы говорили о том, почему коррозия металла представляла серьезную проблему для Прежних, а также об одной теории происхождения шаровых молний, которая не работает. Сегодня мы начнем с выступления госпожи Кармазин, которое называется… как оно называется, дорогая?

Госпожа Кармазин встала.

– «Забытые эпонимы и этимология слов, начинающихся с заглавной буквы».

Глаза всех обратились на Салли Гуммигут – как отнесется она к такой теме? Предполагалось, что дискуссия ведется свободно, однако лучше все же было заручиться поддержкой префекта. Та не сказала ничего, лишь что-то записала в свой блокнот желтыми чернилами. Нам, красным, эта страница казалась совсем пустой.

– Кто из присутствующих здесь, – начала госпожа Кармазин, – задавался вопросом, почему в следующих словосочетаниях вторые слова пишутся с большой буквы: код Морзе, яйца «Бенедикт», воротник Робеспьера, клетка Фарадея и феттучини Альфредо?

Все отрицательно покачали головой. Этим вопросом не задавался никто. И я, если честно, тоже.

– Я утверждаю, – продолжила она, – что эти названия происходят от имен изобретателя или первооткрывателя.

– А как можно открыть яйца «Бенедикт»? – фыркнула госпожа Гуммигут. – В следующий раз вы скажете, что торт «Баттенберг» был открыт неким Баттенбергом.

– Да, – сказала Кармазин, злобно глядя на нее, – именно это я имею в виду.

Госпожа Кармазин произнесла горячую речь: избегая касаться самого вопроса – ведь доказательств не было, – она развернула волнующую картину жизни людей перед Дефактированием: интересный мир, полный разнообразия, а главное, смысла.

Потом все заговорили о Верхнем Шафране, о том, что этот город остался нетронутым после Того, Что Случилось. Там должно обнаружиться множество цветных предметов – стоит лишь копнуть! Госпожа Ляпис-Лазурь заявила, что там есть древняя – очень древняя – библиотека с книгами, давно занесенными в запретные списки во время скачков назад. Госпожа Гуммигут ответила, что библиотекари «по какой-то странной несообразности» склонны все время высказываться, и добавила, что, если бы не правила, она давно отправила бы всю эту библиотечную шайку «туда, где они могут послужить обществу». Госпожа Ляпис-Лазурь так покраснела от гнева, что, по-моему, это видели даже Охристые. Господин Кармазин разрядил обстановку, рассказав о Большом Кирпичном, где все цветное выгребли подчистую, так что под конец пришлось применять промывку под давлением: хотя почве наносится большой ущерб, это самый действенный метод. Он уже перешел к трудностям транспортировки, когда ударил ночной колокол. Снаружи послышалось шипение, появилась вспышка – Фанданго зажег фонарь. В большие окна полился яркий белый цвет. Призмы «Люксфер» над окнами перенаправили его к потолку.

Мы с Люси убрали со стола и вернулись с главным блюдом. После дискуссий о невозможности решения проблемы с ложками и о печальной несистематичности доявленческих фамилий госпожа Охристая спросила, не наблюдали ли собравшиеся чего-нибудь «необычного» за прошедший месяц – такого, о чем бы они хотели поведать остальным.

– Можно мне? – вызвался я.

Никто не стал возражать, и я продемонстрировал снимок ночного города, сделанный Северусом. До того я показал фотографию отцу, который внимательно ее изучил.

– Этот снимок был сделан несколько недель назад, – объяснил я. – Северус С-7 случайно оставил на всю ночь затвор камеры в открытом положении – и снял эти странные концентрические круги в небе. Есть идеи насчет того, что это такое?

Отец протянул фото вдове де Мальва, та – Салли Гуммигут, которая сделала еще одну невидимую пометку в блокноте, прежде чем передать его дальше. Госпожа Ляпис-Лазурь рассматривала его какое-то время и даже провела пальцем по одному из кругов.

– Это не замкнутые круги, – заметила она. – Это несколько взаимосвязанных полукружий. Все они вращаются вокруг одной точки.

Она передала снимок госпоже Лимонебо.

– Подозреваю, что это розыгрыш, – сказала та, вручая фотографию своему мужу, – или дефект проявки.

– А я так не думаю, – не согласился тот. – Ясно видно, что линии описывают дугу за силуэтом молниеотвода. – Он пригляделся. – И есть другие линии, тоненькие, пересекающие круги крест-накрест.

– Не круги, а полукружия, – поправила госпожа Ляпис-Лазурь.

– Невидимые нам круги в небе? – вопросила Салли Гуммигут. Готовность верить всякой чепухе насчет бандитов мешала ей беспристрастно смотреть на вещи. – Никогда не слышала ничего более нелепого.

– Кошки и ночные кусающие животные могут видеть безлунной ночью, – вставила Люси, – так что какой-то свет откуда-то должен поступать.

– Вы все ошибаетесь, – возразил апокрифик. – Это далекие солнца.

Последовало неловкое молчание. Всем было интересно, что он имел в виду, но никто не осмеливался хотя бы заметить его присутствие.

– Это от… далеких солнц, – сказала старая Кармазинша, внимательно изучая снимок.

Собравшиеся переглянулись, но никто не стал указывать на неблаговидность ее поступка – такое любопытство охватило всех.

– А что еще вы можете сказать? – спросил мой отец.

– Ну… я не уверена, – с сомнением произнесла она, глядя на апокрифика.

– Далекие солнца, – повторил тот, – очень похожие на наше, только на неизмеримо большем расстоянии от Земли. Поэтому они выглядят как точки света, слишком слабого, чтобы homo coloribus его видел.

– Солнца, – повторила старая Кармазинша, и теперь каждый мог законно размышлять над словами апокрифика, – слишком далекие, чтобы мы видели… точки света.

– Звезды? – пробормотала Люси.

Устаревшее слово звучало непривычно для слуха, но все понимающе зашептались. Мы слышали о них, но не предполагали, что можем хоть как-то их наблюдать. Как и пирамиды, толстовки, Чак Норрис, Тарик Ас-Симпсон, Мадонна и Человек Дождя, они когда-то существовали – мы знали об этом. Но не осталось никаких записей, никаких доказательств – эти слова передавались