Оттенки серого - Джаспер Ффорде

эти гипотетические любовники живут – гипотетически – в Восточном Кармине?

– Не могу сказать.

– Продолжай.

– Они хотят бежать, но им некуда податься. И мне интересно, нет ли в Смарагде кого-нибудь, кто нанял бы привычных к работе молодых людей, не задавая вопросов.

Цветчик улыбнулся.

– Я оценил твои гипотетические построения и хвалю тебя за сочувствие – это черта, которую, несомненно, стоит в себе развивать. Краткий ответ таков: ты обязан сообщить о правонарушении, получить вознаграждение и заниматься своими делами, радуясь, что исполнил свой долг перед Коллективом.

– А подробный?

Он внимательно посмотрел на меня, что-то взвешивая.

– Предположим – просто предположим, – что у меня есть друг в Смарагде. Предположим также, что я решил свести твою воображаемую парочку с ним. Я бы сказал, что такая гипотетическая операция обойдется в тысячу баллов наличными. Как только они окажутся в Смарагде, пусть поговорят с моим другом частным образом. Я выражаюсь ясно?

– Да, господин цветчик, вполне ясно.

Я заморгал. Я играл с огнем – но, кажется, все обошлось. Северус и Имогена будут довольны. Но тысяча баллов наличными – это множество назидательных снимков в «Спектре» и плюс к этому – минимум половина минус-тонны парящих предметов.

Цветчик ненадолго задумался, затем понизил голос:

– Скажи, Эдвард, ты никогда не думал о карьере в НСЦ?

Кто же о ней не думал – хоть раз в жизни?!

– По-вашему, я могу претендовать на это?

– Возможно. Твои дипломатические способности меня впечатлили, и ты хорошо знаешь цвета. Я слышал о твоей вылазке прошлой ночью. Она говорит об определенном… мужестве.

– В конце концов меня самого пришлось спасать.

– Кто не действует, тот не совершает ошибок. Но скажи, почему ты рискнул шкурой ради желтого?

– Он был моим другом.

Цветчик медленно кивнул.

– Я уважаю лояльность к гражданам, но лишь правильно понятую. Неправильно понятая лояльность ничего не стоит.

– Еще я хотел понять, что это такое, – тихо добавил я. – Потеряться в ночи.

– И что же это такое?

– Честно скажу: страшно.

Он долго глядел на меня, потом, видимо, принял какое-то решение и вынул из нагрудного кармана конверт.

– Смотри: это приглашение на вступительный экзамен в НСЦ. Тебе нужно еще получить одобрение своего главного префекта, что маловероятно, – даже людей со средним цветовосприятием предпочитают отправлять на сортировку цветных предметов. Но изобретательность в НСЦ ценится. Если добьешься от префекта подписи на заявлении, будешь работать в области цвета.

Я думал, что цветчик отдаст мне бумагу, но он положил ее на столик.

– Могу я рассчитывать на твое полнейшее молчание, Эдвард?

Я сказал, что да, может.

– Тогда мне нужна клятва в том, что сказанное мной не выйдет за порог этой комнаты.

– Клянусь Словом Манселла.

Он оглянулся и понизил голос.

– Я здесь не только из-за утечек мадженты и теста Исихары.

– Вот как?

– Да. НСЦ очень серьезно относится к нелегальной торговле карточками, и случай с Робином Охристым обратил на себя наше пристальное внимание. Одним из его сообщников был Зейн С-49, которого ты видел. Он умер, прежде чем мы успели его допросить. Мы считаем, что под видом пурпурного он продавал «лишние» карточки различным магазинам красок внутри Коллектива. Разумеется, его, как пурпурного, не расспрашивали и не интересовались, почему он так поступает. По самым осторожным оценкам, стоимость украденных карточек доходит до двадцати тысяч баллов.

– Ничего себе, – сказал я, прикидывая, сумею ли казаться убедительно-наивным вплоть до конца беседы.

– Но это еще не все, – продолжил цветчик. – Мы считаем, что тут был замешан кое-кто еще. И этот «кто-то» может скрываться в Восточном Кармине. Он представляет очень большую угрозу для Стабильности.

– Фанатик?

– И наихудшего вида. Не хочу сеять панику, но там, где взошли ростки монохромного фундаментализма, их трудно вырвать без вреда для остальных граждан.

Я не знал в точности, что значит это выражение, но, если речь шла о ненависти к системе, Джейн в этом непременно участвовала. Я не знал, хорошо это или плохо. В конце концов, нарушение предписанного дресс-кода также относилось к «крайне серьезным» проступкам, но нельзя сказать, что я был того же мнения. Апокрифик не становился ужаснее от того, что не носил никакой одежды, а мы – от того, что видели его, пусть и притворялись, что не видели.

– Может, вам лучше расспросить префектов? – осторожно предложил я. – В городе живут три тысячи человек, а я знаком едва ли с тридцатью.

Цветчик покачал головой.

– Префекты – славные ребята, но они с гарантией будут заботиться лишь о себе и своих бонусах. Ты видел Зейна в Гранате, а потому в какой-то мере причастен к делу. Кроме того, за два дня ты завоевал репутацию любопытного и можешь свободно все разнюхивать. Скажи, ты наблюдал что-нибудь необычное?

Мне сразу пришло на ум пять вещей – а при чуть более длительном размышлении я бы припомнил с дюжину.

– Тут почти все необычно, – сказал я, – но вот касательно этих вещей не припоминаю ничего.

Цветчик направил на меня долгий взгляд и взял конверт со стола.

– Не подведи меня, – сказал он, отдал мне конверт и вышел.

Я остался сидеть у окна. Мое отношение к Джейн не изменилось – но я был внутренне готов его пересмотреть. Итак, она замешана в краже карточек вместе с Охристым и Зейном. Где-то остались двадцать тысяч баллов – не у Охристого, ведь Люси говорила, что у них нет ни гроша. В мошенничестве участвовали трое, и только один из них был еще жив. В голове моей закопошились недолжные мысли. Я знал по личному опыту, что Джейн способна на убийство и что ей не нравятся мои расспросы. Она что-то замышляла, это правда, – но что именно? Может, мне надо донести на нее – и получить щедрую награду?

Собрание хромогенции

9.7.12.06.098: Любой, чье цветовосприятие превышает 50 %, официально причисляется к хромогенции и получает право избираться, согласно Приложению Г.

Отец поправил свою бабочку в десятый раз и позвонил в колокольчик дома Охристых. Давно он не придавал такого значения своему внешнему виду – а значит, увлекся госпожой Охристой. Я точно знал, что ему одиноко. Мы никогда не разговаривали о матери – слишком это было тяжело, но он, как и я, возил ее фотографию в чемодане.

– Говори, только если к тебе обратится кто-нибудь из хромогенции, – напутствовал он меня, когда за дверью послышались шаги, – и не делай ничего, что могло бы уменьшить мои шансы по отношению к Бельме.

– К Бельме?

– К госпоже Охристой.

– А, – я не знал, что у них все зашло так