Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Особая надежда на Тамбовские архивы. Именно в Тамбове, на берегах речки Цны, жили трое из разыскиваемой четверки: дед Бузни и две бабушки — Прасковья и Ольга. В Тамбове же познакомились мои будущие родители — Николай и Александра, тогда еще совсем юные существа.

Я просил тамбовские архивы найти всё, что касалось моих предков: послужные списки, метрикационные свидетельства, ведомости на выплату жалованья, сведения о владениях недвижимостью, любые бытовые подробности, если они осели на полках, а буде кто из них член ВКП(б) или комсомола, то и строгие партийные анкеты — они нам в самую пору.

В военных архивах я просил найти личные дела ратника ополчения деда Бузни и отца, служившего действительную службу в Красной еще Армии. Найдется дело, а там — анкета! А в каждой анкете принято указывать родителей — их год рождения, место жительство, род занятий и т. п.

И пусть двенадцать архивных машин поскрипывают, поспешают, не торопясь. Мы займемся местными исследованиями и работой со свидетелями.

Со свидетелями не так все просто. Единственный родной брат Юра уже много лет живет с женой и сыном во Владивостоке и по взятой традиции не пишет писем и не отвечает на оные — лишь изредка прилетает без предупреждения в родные края и живет, оттягиваясь пивом, на даче в Зеленогорске. Ему эта тема — по барабану. Поэтому остается ждать его появления в родных пенатах и брать тепленьким: он теперь самый старший из нас и хоть что-то должен помнить.

Сестра Вера снабжает меня по телефону такими легендами, что оторопь берет. Но записываю, как учили. В Библиотеку Академии Наук хожу, как на праздник. Субботний день проносится метеором.

24 февраля 1999 г.

В разговоре с писателем-историком Феликсом Лурье я обмолвился о Великом Логофете Петрашке, который занимал эту должность в 1610 году и упомянут в поколенной росписи основателем рода Бузни. «Ну, это большая должность! — уважительно сказал Феликс. — Канцлер! Первый боярин в княжестве!»

Всю ночь складывал исторический пазл — чертил схемы, стыкуя по именам-отчествам ветви родового древа Бузни.

Испытываю архивный зуд, схожий с охотничьим азартом. Меня тянет в старину, в прошлые века. Иду по следу, разгадываю исторические и лингвистические головоломки. Вот Монолакий и Костакий вдруг стали именоваться в документах Эммануилом и Константином. Они или не они? И что такое Армаш 2-й?

Помогают поместья, которые указываются в родовых книгах, — места жительства Бузни. Это как штамп в паспорте о прописке: «Владеет поместьем в селе Флорешты…»

Да, учет по дворянству велся не слабее, чем в КПСС. Личные дела, ходатайства, проверка анкет, подтверждение документами… С ходу, с лёту в дворянство не записывали. Требовалось прошение, представление всех документов и т. д. Например, в 1853 году по роду Бузни сопричислили к дворянству и внесли в 6-ю часть родословной книги только одного Бузни, а в очереди значится еще шестнадцать членов рода. Ждут-с…

Сканирую старые пожелтелые фотографии, убираю на экране трещинки, осветляю темные пятна, ретуширую выцветшие места и получаю нечто вроде плаката «Внимание, розыск!».

Бородатый дедушка-революционер смотрит с экрана монитора тревожно и чуть растерянно — он не ожидал, что неведомый ему внук, младший сын Кольки Каралиса, за которого он не очень-то хотел отдавать старшую дочку Шурочку, поместит его в рамку фантастического волшебного фонаря и будет чистить сюртук электронной метелочкой.

— А ты думал, я тебя не найду? — ласково говорю я деду. — Нашел. И еще многое про тебя найду, это только начало…

Второй дедушка, чью фамилию я ношу, — шестнадцатилетний юноша со спокойным волевым лицом, оставивший на обороте фотографии каллиграфическую надпись для «Горячо-любимой бабушки», лег на грунт, как подводная лодка, и не подает никаких сигналов.

Как искать деда Каралиса, не зная рода его занятий?

В каком статусе мой дед Павел проживал в 1917 году в красивом доме на Невском проспекте? В статусе извозчика, сапожника, портного, частного архитектора, человека без определенных занятий (прости, дедушка!)?

Целую неделю хожу в БАН и переворачиваю шелестящие страницы газет, от которых быстро начинают свинцово темнеть подушечки пальцев, — ищу списки выборщиков, электората.

«Санкт-Петербургские ведомости», «Петербургский листок», «Копейка»…

Открытие института по изучению алкоголизма: «После молебствия был произнесен ряд тостов. Профессор В. М. Бехтерев поднял бокал за здоровье председателя Совета министров В. Н. Коковцева и товарища министра Новицкого, способствовавшего созданию нового учреждения».

Группа слепых массажистов и массажисток открыла кабинет массажа. Петроградская сторона, Малый пр., 83, кв. 11. Плата 30 коп.

Исчезнувший с деньгами дворник

Курильня опиума в Москве

Скейтинг-ринг! Катание на роликах круглосуточно!

12 декабря — День славянских флагов

Подробности гибели «Титаника: Расследование лондонской комиссией причин гибели «Титаника» проливает новый свет на некоторые подробности этой катастрофы…

Забота о киргизах

О расширении территории Петербурга

Разбойники в Кахетии

Помогите голодным школьникам!

Новый способ лечения рака

Вздорожание керосина

Успех русского балета в Берлине

Покупаю по высокой цене жемчуг, бриллианты,

драгоценные камни (Гороховая, 55, кв. 15)

Протест против гонения на русских в Австрии

Китай зашевелился

Безрупорные граммофоны. Прочная конструкция.

Натуральная передача. Занимают мало места

Беседа с Григорием Распутиным

Татуировка ног в балете

Рекорд быстроты полета: 169 верст в час

Микадо умирает

В Петербурге ежегодно тонет 1324 человека!

Безумие суфражисток

Слава М. Горького закатилась! Опрос по 16 читальням и библиотекам с выдачей книг на дом показал, что читает Петербург: 1) В. Немирович-Данченко, 2) Вербицкая, 3) Мамин-Сибиряк, 4) Амфитеатров, 5) Куприн, 6) Горький.

Артисты — жертвы В. Меерхольда рассказывают

От парламента до ночлежного дома

Исповедь атамана шайки взломщиков, депутата А. Кузнецова

По случаю перехода на автомобиль продается английская упряжь одиночки, коляска, дрожки, шарабан, американские сани с полной сбруей, 2 седла, 2 лошади — все за 1800 рублей. Эдуард, тел. 51-04

Арест фальшивомонетчиков в Финляндии

Всё это любопытно и может пригодиться для романа, но списков выборщиков не нахожу. Возможно, из полусотни газет, выходивших в 1912 году в Петербурге, я выбрал не самые подходящие.

Составляю дальнейший план архивных розысков на нескольких страницах.

И вновь разглядываю фотографию молодого дедушки, словно жду от него помощи. Он завораживает меня благородством лица — в нем есть спокойная решительность, которую я хотел бы иметь. Как следует из дарственной надписи на обороте фотографии, у дедушки примерно в 1900 году была жива бабушка. Это моя прапрабабушка, родившаяся по всем нормам году эдак в 1825-м! Приятно осознавать, что предки по отцовской линии два века назад уже ходили по питерским мостовым…

Хотелось бы только вызнать, какую фамилию она носила до замужества, какую кровь она внесла в мой генетический коктейль и по чьей линии она была бабушкой моему дедушке: по линии его матери или отца?

Казалось бы, я обложил задумчивого юношу Павла Каралиса флажками со всех сторон — так группа розыскников вычисляет фигуранта по важному делу, но поиски пока ни к чему не приводят: питерские архивы не могут найти его ни в списках родившихся, ни умерших. (В архив КГБ я пока не обращаюсь, там надо знать род занятий, социальное положение, в противном случае это — как сеткой на сома пытаться ловить уклейку.)

4 марта 1999 г.

День рождения мамы, ей исполнилось бы девяносто два года. Она родилась в Тамбове в 1907 году и прожила всего пятьдесят семь лет. Впрочем, жизнь каждого человека самоценна, и нельзя измерять ее продолжительностью. Восемь детей, блокада. На первенца Льва в 1943-м пришла похоронка, двоих сынов похоронила после войны…

Жили бедно, но гордо.

Когда она ушла, мне было четырнадцать лет.

Хотим мы этого или не хотим, но ничто из прожитой жизни не уходит, не пропадает бесследно. С возрастом я стал понимать поступки и заботы родителей, которых не понимал раньше. Иногда вспомнишь обиды, которые им доставлял, и не по себе делается…

Ну, например, тридцать семь рублей своей первой зарплаты ученика радиомонтажника, которые не принес отцу (мы уже жили без матери), а потратил на личные покупки: шесть рублей — зимний шарф, три рубля — перчатки и так далее. Брат Володя устроил меня на военный завод учеником радиомонтажника, и мне казалось, что заработок принадлежит мне, я его заработал. Была, конечно, мыслишка, что неплохо бы подкинуть отцу, все-таки он каждый день дает мне из своей пенсии пятьдесят, а то и семьдесят копеек на обед в заводской столовой, но я подумал, что первая зарплата так мала, а мне так много надо купить к зиме, что…