Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

29 декабря 1998 г.

Заехал заместитель начальника РУБОПа Вячеслав Алексеев и вручил мне тяжеленькую коробочку с красным эмалевым крестом и удостоверение к нему. Памятный знак к десятилетию организации.

— Поздравляю с Новым годом! Надеюсь, больше вас никто беспокоить не будет.

Он уехал, а я еще долго держал на ладони тяжеленький с золотым рисунком крест. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Вот такая история.

1999 год

2 января 1999 г.

Написал письмо двоюродному брату по матери, Юрию Хваленскому, в Обнинск. Послал ему копии промежуточных архивных справок по Бузни и попросил помощи — воспоминаниями, документами, догадками. Все-таки доктор наук, бывший «секретный физик», заместитель директора института, вырос в Тамбове, а учился у нас в Питере. Думаю, его заинтересует.

В «Беседах о русской культуре» Ю. Лотман пишет, что существует особое отношение к истории: предками восхищаются — родителей осуждают; незнание предков компенсируют воображением и романтическим мнимопониманием, родителей и дедов слишком хорошо помнят, чтобы понимать. Всё хорошее в себе приписывают предкам, всё плохое — родителям.

Я прибрался в Центре, пропылесосил подиум, протер овальные столы. Посидел в одиночестве — до Нового 1999 года оставалось десять часов. И подумал, что Новый год встречаю без команды, без финансирования, с незаконченным романом, с полянкой врагов, которые выросли, как грибы после дождя. Правильно говорят: не поивши, не кормивши, врага не наживешь.

О чем я еще думал, поглядывая из кабинета на Малую Неву в сером сумраке зимнего дня?

Думал о том, что еще один год прошел, не переменив по большому счету образ жизни. Денег стало меньше, роман не дописан, но нет и выматывающей нагрузки, которая была в «Книжном доме». Желчный пузырь удалили, стал спокойнее и добрее. С Ольгой перестал конфликтовать по пустякам, да и по большому счету не конфликтуем.

Кризис в Россию пожаловал. Разрушали коммунистическую систему, а разрушили страну.

Сегодня впервые купил газету «Правда» — надоела ложь всех телевизионных программ…

Бабушку нашел. Ольгу Николаевну, русскую, 1885 года рождения, из Ярославля.

Следы дедушки, Каралиса Павла Константиновича, обнаружились на Невском, 79.

В семье Бузни разбираюсь.

Максим стал студентом Горного института.

Маришка учится в полиграфическом техникуме на 5-й линии, живет с нами. Купили ей диван — спит в большой комнате с Ольгой, по-прежнему называет ее мамой. Девушке девятнадцать лет — есть проблемы.

Максим тоже не без проблем — но первую сессию сдал хорошо.

Татьяна с новым мужем живет в Мурманске, собираются переезжать в Адлерский район, где им как северянам выделяют землю под строительство дома.

Готовлю дневники к печати. Придумал название — «Автопортрет».

13 января 1999 г.

Звонил Юра из Обнинска. Я пытался втянуть его в розыски корней. И втянул. Он готовит мне письмо. Кое-что рассказал по телефону.

Нашу с ним бабушку звали Параскева Петровна.

По счастливой случайности, в Обнинске живет женщина, которая раньше выкупила 1/2 дедовского дома и была их соседкой за стенкой. Эта женщина говорит, что по документам дом был 1910 года постройки, она присутствовала при его ломке. Дом был бревенчатый, обложен кирпичом.

Юра сказал, что в своих дневниках, часть которых хранится у него, дед описывает дагеротипы разных видов и вспоминает фото своих родителей 1844 года, где они, молодые, отдыхают в Варшаве.

17 января 1999 г.

Тепло, снег почти растаял, низкие тучи, воздух пропитан влагой — хмарь.

Справили 80-летие Д. Гранина.

Юбиляр пришел без опозданий. Гости тянулись целый час.

— Как вам удалось так хорошо обжиться? — спросил Гранин, побродив по Центру.

Я рассказал о спонсорах и помощи бюджета.

Гранин с двух раз задул все восемьдесят свечек на праздничном торте размером с цветочную клумбу.

Был Цыпляев, представитель президента РФ в СПб, был Голубев Валерий Александрович, глава Василеостровской администрации с супругой. Я дал всем слово в Белом зале, потом перебрались в буфетную, за биллиардной.

Когда мы сидели у меня в кабинете, Житинский стал воодушевленно цыганить деньги у Цыпляева на свою новую программу «Книги петербургских писателей в Интернете». Цыпляев обещал помочь.

Эпизод. Чулаки выронил пластмассовый стаканчик с шампанским, и тот лег на ботинок Гранина — они стояли напротив и разговаривали. Чулаки даже не заметил потери, задумчиво смотрел вверх, словно разглядывал потолок. Гранин осторожно глянул на ботинок, залитый шампанским, на привалившийся к нему стаканчик, но ноги не сдвинул. Поднял глаза на Чулаки — тот крутил задранной вверх головой. Снова глянул на ботинок и, только убедившись, что Чулаки не намерен реагировать, осторожно убрал ногу.

Чулаки сманил меня глазами в кабинет и предложил задуматься о должности директора Литературного фонда (питерского отделения). Я отказался с благодарностью и предложил Измайлова. Чулаки просил держать разговор между нами. Что это — боязнь, что я займу его место? Или подсказка Гранина, который видел, как мы развернулись?

К. и Ж. почти в открытую увели по бутылке коньяка со стола и отнесли в гардероб. Противно…

Сегодня утром позвонил Гранин и поблагодарил за «чудный, почти семейный» вечер. Я только проснулся, и он угадал мое состояние, извинился, что разбудил. Я соврал, сказал, что не сплю. Ночью мне вызывали «скорую», болело сердце, думал инфаркт — оказалась невралгия. Сделали кардиограмму, сняли боли уколами.

Гранин сказал, что в Центре ему очень понравилось, обстановка раскованная, даже, дескать, представитель президента играл с писателями в бильярд…

А сегодня я начал читать его старую повесть «Обратный билет». О поездке в места детства, в Великие Луки. Трогательная вещь, с ностальгией по детству.

Весь день прожил с двумя доминантами настроения: радостью, что вечер удался, и тяжелым чувством досады за украденный коньяк.

Максим уехал в Зеленогорск на выходные.

Вчера ходил в полиграфический техникум просить за Маришку. У нее хвосты и прогулы. Директор сказал, что ей в армию не идти и отчислит он ее с легким сердцем. Или пусть переводится на контрактную основу и учится, сколько хочет, хоть еще три года. Просто беда с дочкой.

12 февраля 1999 г.

Накануне в Доме актера был вечер, посвященный 80-летию А. М. Володина.

Олег Басилашвили спустился с трибуны и подарил юбиляру четвертинку водки. Володин выпил из горлышка половину и под аплодисменты предъявил залу оставшееся. Силен!

Сегодня мы устроили автору «Осеннего марафона» и «Пяти вечеров» писательский вечер.

Володин трогательно рассказывал, как уходил на фронт, как воевал солдатом, как боялся и ненавидел власть, как боготворит женщин и многое другое, житейское.

Трапезничали в Зеленом зале. Андрей Измайлов, уставший от ночной работы над рукописями, заснул за столом, и Володин, сидевший рядом, использовал широкую спину молодого коллеги как столешницу. Клал на нее книжечки своих стихов и надписывал. Плавное колыхание измайловской спины не препятствовало сотворению надписей.

Наши спонсоры — «Молдавские вина» одарили юбиляра корзиной «молдавского избранного».

Пока застольничали, из корзины, обернутой целлофаном, пропало несколько бутылок хорошего коньяка…

Листаю новую книгу Володина «Неуравновешенный век»:

Не могу напиться с неприятными людьми.Сколько ни пью — не напиваюсь.Они уже напились, а я — никак.И только понимаю их еще лучше.И чем больше понимаю — тем противней.Никогда не пейте с неприятными людьми!

22 февраля 1999 г.

Несколько дней составлял «Планы архивных розысков» по двум фамилиям. Писал запросы. ‹…›

Два деда и две бабушки. Мы никогда с ними не встречались, они ушли, не зная о моем будущем появлении на свет, но без них мне не двинуться в путешествие по Прошлому. Надо найти следы их жизни и вывести на чистый лист бумаги.

Отправил письма в двенадцать архивов: предков — в международный розыск!

Оплату, как водится, гарантировал, в просьбе просил не отказать и слезно умолял господ архивистов помочь бедному писателю сдвинуть с места повозку нового семейного романа. К каждому запросу я приложил книжку с повестью о нашей семье — «Мы строим дом» и буклет Центра современной литературы и книги, которому уже пошел второй годик.

Насчет романа я сильно преувеличивал: там еще и конь не валялся, но каков хитрюга, а?

Особая надежда на Тамбовские архивы. Именно в Тамбове, на берегах речки Цны, жили трое из разыскиваемой четверки: дед Бузни и две бабушки — Прасковья и Ольга. В Тамбове же познакомились мои будущие родители — Николай и Александра, тогда еще совсем юные существа.