Красная Страна - Джо Аберкромби

— Здесь стало хуже? — пробормотал Ламб.

— А что становится лучше? — спросил Свит.

Воздух звенел от грохота бросаемых костей и выкрикиваемых ставок, бросаемых оскорблений и выкрикиваемых угроз. Там был ансамбль, играющий так усердно, словно их жизни были на кону, и несколько пьяных старателей пели с ними, не зная и четверти слов, вставляя ругательства вместо недостающих. Мимо, шатаясь, прошел мужик, вцепившийся в свой разбитый нос и двигавшийся на ощупь к стойке — это было блестящее дерево и скорее всего единственное в этом месте, что было почти чистым; длиной, казалось, в полмили, и на каждом дюйме толпились клиенты, требующие выпивки. Отступив назад, Шай едва не споткнулась о стол с карточной игрой. На одном из игроков сидела женщина, всосавшаяся в его лицо так, будто у него в пищеводе был золотой самородок, и, приложив чуть больше усилий, ей удалось бы достать его языком.

— Даб Свит? — крикнул мужик с бородой, казалось, до ушей, хлопая скаута по руке. — Смотрите, Свит вернулся!

— Ага, и привел с собой Сообщество.

— Не было проблем со старым Санджидом на пути?

— Были, — сказал Свит. — В результате он умер.

— Умер?

— Без сомнений. — Он указал пальцем на Ламба. — Вот этот парень это сделал…

Но мужик с бородой уже карабкался на ближайший стол, со звоном скидывая карты, стаканы и фишки.

— Слушайте, все вы! Даб Свит убил этого уебка Санджида! Старый ублюдочный дух помер!

— За Даба Свита! — проорал кто-то, волна одобрения взметнулась к прогнившим балкам, и ансамбль заиграл еще более дико, чем раньше.

— Подождите, — сказал Свит. — Это не я убил его…

Ламб направил его дальше.

— Как говорится, молчание лучшее оружие воина. Просто покажи нас Мэру.

Они пробрались через движущуюся толпу, мимо клетки, где пара клерков взвешивала золотую пыль и монеты в сотнях валют, превращая их в игральные фишки и обратно при помощи алхимии счет. Несколько человек, которых Ламб смахнул с дороги, не особо волнуясь об этом, повернулись, чтобы сказать грубое слово, но передумали, увидев его лицо. То же лицо, над которым, усталым и жалким, мальчишки смеялись в Сквердиле. Да уж, он был человеком, сильно изменившимся за эти дни. Или просто человеком, который открыл свое настоящее лицо.

Пара бдительных головорезов загородила нижние ступеньки, но Свит крикнул:

— Эти двое здесь, чтоб повидаться с Мэром! — и отослал их, похлопывая по спине, вдоль балкона с видом на кишащий холл и к тяжелой двери, перед которой было еще два суровых лица.

— Вот и пришли, — сказал Свит и постучал.

Ответила женщина.

— Добро пожаловать в Криз, — сказала она.

На ней было черное платье из блестящей ткани, с длинными рукавами и пуговицами до горла. Далеко за сорок, подумала Шай, в волосах была седина. Тем не менее, должно быть она была весьма красива в свое время, и ее время еще полностью не прошло. Она взяла руку Шай в одну из своих, пожала другой и сказала:

— Вы должно быть Шай. И Ламб. — Она проделала то же с лапой Ламба, он запоздало поблагодарил ее хриплым голосом; подумав, снял свою потертую шляпу, редкие неподстриженные волосы разлетелись во все стороны.

Но женщина улыбнулась, словно к ней никогда не обращались так галантно. Она закрыла дверь, и с ее твердым щелчком безумие снаружи словно спряталось; стало тихо и благопристойно.

— Прошу, садитесь. Мастер Свит рассказал мне о ваших неприятностях. Ваши украденные дети. Ужасно. — И на ее лице отразилась такая боль, что можно было подумать, будто это ее детки пропали.

— Ага, — пробормотала Шай, не уверенная, что делать с таким количеством симпатии.

— Не желает ли кто-нибудь из вас выпить? — она налила четыре больших порции алкоголя, не нуждаясь в ответе. — Пожалуйста, простите за обстановку, здесь довольно трудно найти хорошую мебель, можете себе представить.

— Думаю, мы переживем, — сказала Шай, думая даже, что это было самое удобное кресло из тех, на которых ей приходилось сидеть, и, кстати, наверное самая милая комната. Кантийские занавеси на окнах, свечи в лампах из цветного стекла, большой стол с черной кожей, лишь немного запятнанный бутылочными кольцами.

У нее и в самом деле были прекрасные манеры, у этой женщины, подумала Шай, когда та подавала выпивку. Не как эти высокомерные, презрительные манеры, о которых идиоты думают, что они поднимают их над толпой. А такие, что заставляют тебя чувствовать, что ты чего-то стоишь, даже если ты устала, как собака и грязная, как собака, и задница почти вываливается из штанов, и ты даже не можешь сказать, сколько сотен миль пыльных равнин проехала с тех пор, как последний раз мылась в ванне.

Шай глотнула, отметила, что выпивка была также выше ее уровня, как и все остальное, прочистила горло и сказала: — Мы надеялись увидеть Мэра.

Женщина уселась на край стола — Шай почувствовала, что она выглядела бы спокойно, сидя на раскрытой бритве — и сказала:

— Вы уже.

— Надеемся?

— Видите ее.

Ламб неуклюже поерзал в своем кресле, словно оно было слишком комфортабельным для него, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Вы женщина? — спросила Шай, ее голова слегка запуталась от ада снаружи и чистого спокойствия здесь.

Мэр лишь улыбнулась. Она делала это часто, но каким-то образом это не утомляло.

— На другой стороне улицы у них другие слова для описания того, кто я, но да. — Она поставила стакан так, что стало ясно, он у нее не первый, не последний и большой разницы все равно не будет.

— Свит сказал, что вы ищете кое-кого.

— Человека по имени Грега Кантлисс, — сказала Шай.

— Я знаю Кантлисса. Самодовольный мерзавец. Он грабит и убивает для Папы Ринга.

— Где мы можем его найти? — спросил Ламб.

— Полагаю, его нет в городе. Но ожидаю, что он вскоре вернется.

— О каком сроке мы говорим? — спросила Шай.

— Сорок три дня.

Это выбило из нее дух. Она настроила себя на хорошие новости, или по крайней мере на новости. Заставляла себя ехать с мыслями об улыбающихся лицах Пита и Ро и счастливых объятиях воссоединения. Нечего было надеяться, но надежды, как выпивка — как ни старайся удержать ее снаружи, всегда немного просочится внутрь. Она опрокинула остаток выпивки, теперь совсем не сладкой, и прошипела:

— Дерьмо.

— Мы прошли долгий путь. — Ламб аккуратно поставил свой стакан на стол, и Шай беспокойно отметила, что костяшки его пальцев побелели от напряжения. — Я ценю ваше гостеприимство, несомненно ценю, но я не в настроении страдать хуйней. Где Кантлисс?

— Я тоже редко бываю в настроении страдать хуйней. — Грубое слово звучало вдвойне грубо в утонченном голосе Мэра, и она выдержала взгляд Ламба так, словно не смотря манеры, но она не тот человек, на которого можно давить. — Кантлисс вернется через сорок три дня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});