В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

едем? — Хён Сок спросил, но не то, что хотел. Верный его вопрос должен был звучать так: «Почему мы куда-то едем?», а если быть ещё точнее: «Как ты узнала, что была нужна мне именно в этот момент?».

— В мой любимый ресторан. Мне нужно работать. — Пальцы Кэсси легко лежали на руле так, словно бы ей не составляло совершенно никакого труда одной лишь силой мысли управлять большим автомобилем. Но даже если это и не было возможно, кое с чем другим Кассандра управлялась в два счёта — она всегда хорошо понимала, когда её поддержка оказывалась для семейства Квонов необходимой.

— Во «В гостях у мамы Джонс»?

— Как мило, что ты это помнишь.

— И не могло быть иначе. Я знаю тебя почти столько же, сколько самого себя, а в «Джонсе» ты постоянный клиент.

— Здоровское у тебя вышло сравнение, вот только почти ноль всё равно будет ноль.

— От твоих слов легче не становится. — Он задумался, складывая мысли так, как их стоило бы преподнести. Хён Сок не был искусным рассказчиком, но, если бы старался чуть чаще обычного, наверняка мог бы иметь в отношениях с людьми и фолками больший успех. — Я ценю то, что ты для меня делаешь, но в моей голове всё равно туман. Там тесно и душно. Я всегда думал, что рядом с тобой всё меняется к лучшему. Но сейчас всё не так.

— И не должно быть. Я ещё не начала помогать тебе для того, чтобы ты мог надеяться на результат. Я, собственно, даже не упоминала ни о какой помощи.

— Тогда для чего ты это делаешь, Кэсси? Зачем тебе тратить своё время на такого, как я? Ты же знаешь, что, если снова пропадёшь на пару недель, моё мнение о тебе не изменится. Мне известно о скорой публикации твоей новой работы. Тебе не обязательно было приезжать.

— Хочешь наконец вникнуть в то, почему я с тобой? — она не отрывала глаз от дороги, а уголки её губ едва заметно приняли форму ухмылки. — Я всё обязательно тебе расскажу. Терпения, мой дорогой друг. Вот у кого, а у тебя его не занимать.

Кассандра закончила разговор, и для того, чтобы Хён Сок точно это заметил, включила радио. И снова старые песни, они вдвоём на переднем сидении, им предстоял целый день и пол вечера, а за окном приземистые домики сменяли высотки. На сегодня все дела были закончены. Пятница. Помада на губах Кэсси пахла вишней в сахарном сиропе. Хён Сок никогда не видел, чтобы кто-то другой, кроме неё, пользовался чем-то подобным. Разве что Лин и Эндрю любили возиться с духами и блесками, что дарила им Кэсси. Пусть даже другие жители Вины имели возможность дотянуться до того же — это не имело совершенно никакого значения. Ведь кроме них троих Хён Сок никого и не знал. На том заканчивались люди, и начинались фолки. Кей, Ики, бабуля Ия, Алек… и снова его образ вставал перед Хён Соком.

Александр обещал когтями предвестника смерти впиться ему в спину, но сколько бы попыток Хён Сок не предпринимал для того, чтобы избавиться от его фантома, он всё продолжал вставать с ним лицом к лицу. Хён Сок чувствовал то, как Алек дышал. Его грудь вздымалась по-настоящему. Это было невыносимо. Призракам умерших было положено уходить восвояси, возвышаться к звёздам и испаряться в бесконечном ничто. Но фолки о том не знали. Они не успели усвоить то, без чего бытие всего живого становилось немыслимым. Фолки умели прощаться, но лишь для того, чтобы вскоре встретиться снова. Хён Сок чувствовал, что груз от самовольной казни Алека будет преследовать его до конца дней, и мог только радоваться, что хотя бы эта боль обойдёт Эндрю. Подполковник Арно не пережил бы подобного. Но Хён Сок переживёт. Как и всегда переживал. У Квонов в крови справляться с трудностями по щелчку пальцев. Только вот движение это всегда производила чужая рука. Хён Сок всё ждал приказа, чтобы самого себя простить.

Двигатель затих на парковке, принадлежащей «В гостях у мамы Джонс». Кэсси с трепетом осматривала горячо любимые улицы с незнакомыми людьми и фолками, что, попавшись в её нужный настрой, становились особенными. Это было нечто большее, чем простая картина из нескольких соскальзывающих в парки витиеватых дорог, узких промежутков меж меньше века назад посаженных зданий, случайных растений за белыми перилами балконов и кое-где ещё падающих лучей солнца. Кассандра чувствовала, запоминала, вникала и соглашалась со всем, что только могло ей попасться. На то она и была Кассандрой Аллен, чтобы чувствовать всё так же, как и остальные, но выражать мысли иначе. Кэсси была одним из тех редких типов людей, кто знал о своём знании и умело им пользовался.

Ясные и помутнённые веяниями предстоящих выходных лица сновали от одного конца улицы до другого. Кассандра любовалась, а Хён Сок делал вид, будто ему всё ясно. Конечно, за пятнадцать лет дружбы он давно усвоил её характер, впитал в себя особые черты, перенял жесты и мимику. Но одно единственное обстоятельство продолжало упорно добиваться его внимания — для чего он ей? Ни раз он пытался спросить, ни раз страшился ответа. Хоть в нём и не могло оказаться ничего для него пугающего, возможный вердикт смущал его. Как и сказал Эндрю — без работы Хён Сок был никем. Но Кэсси, по-видимому, так не считала.

— Ну, идём. — Взяв в руки вещи, Кэсси наконец вышла из машины. Она не носила с собой сумок, ведь, как она любезно всем объясняла, если что-то не помещается в карманы, значит оно ей не так уж и нужно. Кэсси никогда не любила обременять себя ничем лишним: ни условностями, ни чужими привычками, ни быстро надоедающими знакомыми.

Хён Сок не успел и заметить того, как его провели под вывеской «В гостях у мамы Джонс», усадили за столик и предложили меню. Крыша беседки, сплетённой из тонких брусьев, не скрывала ни неба, ни секций купола, что Кэсси так любила сравнивать с пчелиными сотами. Оказалось странным сидеть с ней за столом, отличающимся от того, за которым они вдвоём проводили каждый возможный вечер в его доме. Этот был слишком узким. Кэсси сидела так близко к нему, что он, если бы захотел, смог бы до неё дотянуться. И ведь так было всегда.

— Что ты видишь? — спросила Кэсси, осматривая его выглаженную рубашку и строгий галстук. Хён Сок словно бы и не покидал своего бывшего кабинета. Впрочем, он совсем не знал, как