Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

вскрикивает:

– Ни за что. Она никогда этого не сделает.

– Ей придется. Это же «действие».

Теперь у меня сердце стучит так, что я боюсь, оно вот-вот вырвется из груди.

– Что? Что это?

Жен выпрямляется, прикусывая губы, а затем оглядывается на Бранта через плечо и снова смотрит на меня.

– О, подруга, готовься.

– Что? – Я сойду с ума, если они не скажут мне прямо сейчас.

Драматично вздохнув, Селеста поворачивается ко мне и оглашает мой приговор:

– Поцелуй Бранта.

Мне не хватает воздуха.

Комната кружится.

На коже выступают капельки пота.

– Н-нет… что? Нет. – Я трясу головой, охваченная ужасом. – Ты что, с ума сошла? Он мой брат.

– Он не совсем тебе брат, – говорит Жен. – Он же не кровный.

– Это не имеет значения – это что-то нездоровое! Это извращение. Вы обе ненормальные.

Жен пожимает плечами, придвигаясь ко мне.

– Слушай, никому не говори, но я по уши влюблена в своего сводного брата. Сначала это было очень странно, но такое бывает, понимаешь?

Я таращу глаза:

– Я не влюблена в Бранта. Ведете себя как ненормальные. Это все должно было быть просто веселым завершением нашего обучения.

– Это должно быть унизительно, – вмешивается Селеста, поднимая руку. – Я могу это подтвердить. Давай, Джун, не сдавай позиции.

Они обе хихикают над моей неминуемой гибелью.

Я прикусываю губу, все ответные аргументы застряли в горле. Взглянув на Бранта, я замечаю, что он снова смотрит на меня, но отводит взгляд до того, как наши взгляды встречаются.

Я задыхаюсь.

– Как я могу? Ему будет противно. Он будет в ужасе. Он возненавидит меня навсегда, – выпаливаю я в отчаянии, надеясь переубедить их. Должно быть что-то другое, что я могу сделать. Должно быть.

– Да он не возненавидит тебя, это просто глупая игра «твое действие». – Селеста смотрит на него из другого конца комнаты, ехидно улыбаясь. – Насколько я понимаю, у тебя самое легкое «действие». Ты только посмотри на него.

Нет. Я не буду на него смотреть.

И если я это сделаю, то больше никогда не смогу на него взглянуть.

– Давай, Джун. Ты не можешь струсить перед нами. – Селеста кладет свою руку на мою – жест легкого подбадривания. – Все будет в порядке, вы оба будете до утра над этим смеяться.

В груди все сжимается от ужаса.

Но… может быть, она права. Если я откажусь от этого «действия», меня могут заставить сделать что-нибудь похуже – поцеловать кого-то другого, раздеться догола перед одноклассниками или подойти к учителю, далеко не такому милому, как мистер Кент.

Кого-то ужасного, кого-то, кто вообще мне противен, не говоря уже о симпатии.

Я люблю Бранта. Он любит меня.

Все это будет прощено.

Глубоко вдохнув и набравшись храбрости, я киваю со слабой решимостью. Перекинув волосы на плечо, я поднимаюсь со стула и поправляю подол платья.

– Ладно.

– Ладно? Черт, хорошо. – Селеста вскакивает со своего места и хватает Жен за руку. – Пойдем.

– Подождите, вы не можете пойти со мной. Там не должно быть свидетелей… уже и так достаточно самого «действия».

– Мы должны увидеть это, Джун. Нам нужны доказательства. Проберись в коридор за двойными дверями, а мы просто будем смотреть через стекло.

– Поцеловать его в коридоре? Нас кто-нибудь увидит, – отрезаю я.

– Остальная часть здания закрыта – никто не будет ходить по ту сторону дверей.

О боже.

Меня сейчас стошнит.

– Ладно, хорошо, просто… дайте мне минутку, а потом подходите, как только дверь закроется. – Мое сердце словно ударяется о ребра. – И я ненавижу вас обеих больше, чем что-либо в своей жизни. Имейте в виду.

Они просто смеются в ответ.

Собравшись с духом, я поднимаю подбородок с решительным видом, хотя внутри я себя так совершенно не чувствую. Во рту пересыхает, ладони потеют. Я направляюсь к Бранту, чуть не подвернув лодыжку на дурацких каблуках, и его внимание переключается на меня, когда я приближаюсь. Интересно, видит ли он то, как я сейчас просто умираю? Я ухожу из жизни и взлетаю к облакам в этот самый момент, потому что моя душа предпочла бы скорее убраться подальше отсюда к чертям собачьим, чем пройти через все это.

Я останавливаюсь перед ним, ковыряя лак на своих свежевыкрашенных ногтях.

На его лице расцветает улыбка, и он отталкивается от стены.

– Джунбаг. Веселишься?

– Нет.

Он мрачнеет.

Я прокашливаюсь, поправляя себя.

– Да. Я имею в виду, да… эм, можно тебя на минутку?

– Все в порядке?

– Нет. – Черт возьми, Джун. – Извини. Да. Я просто хотела тебе кое-что сказать.

Он видит, что я веду себя странно, поэтому подходит ко мне настолько близко, что я ощущаю запах мыла на его коже. Его взгляд внимательно пробегается по моему лицу, он пытается понять, почему мои щеки краснее пунша и почему у меня дергается левый глаз.

– Хорошо. Конечно.

– Сюда. – Я выдавливаю из себя странное подобие улыбки и поспешно шагаю прочь, полагая, что он последует за мной. И он идет. Черт бы его побрал. Слегка покашливая, я веду его по длинному коридору и проскальзываю через двойные двери. Потом я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом, когда он подходит ко мне с другой стороны.

Дверь за Брантом закрывается, и он приподнимает бровь в замешательстве.

– Зачем мы здесь? – Он чувствует что-то неладное в моем поведении и придвигается ближе, протягивая руку к моему плечу. – Ты меня немного пугаешь.

В этой части коридора так тихо, что я боюсь, он может услышать, как бешено стучит мое сердце от ужаса. Я облизываю губы.

– Я не пыталась. Я просто… я должна это сделать.

Он качает головой, растерянно рассмеявшись.

– Ничего не понял. Сделать что?

Вдох.

Выдох.

Просто покончи с этим, Джун.

– Вот это.

Я не думаю. Я притягиваю его лицо к своему. Его пораженный вздох – последнее, что я слышу, прежде чем наши губы сливаются. Я приподнимаюсь на носочки, ладонями сжимая его лицо. Наши губы инстинктивно размыкаются.

Я не собиралась этого делать, но так получилось.

На мгновение мы замираем, тяжело дыша – или даже задыхаясь от того, что медлим. После этого наши губы сливаются так, как не должны были.

И что-то происходит.

Я не знаю, что именно, но что-то происходит.

Я чувствую, как он обхватывает меня за талию, а другой рукой тянется к моим волосам, зарываясь в копну распущенных локонов. Я невольно прижимаюсь к нему бедрами.

И он целует меня.

Целует меня по-настоящему.

Невольный стон срывается с губ, когда его язык проникает мне в рот.

Стон, который я никогда не пойму и который никогда не