Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

примут через 40 минут, а через 10 она должна начать подготовку. Тут же зашла знакомая девчонка и опять через зал повела ее. Дюймовочки были рядом.

Стены в небольшой комнате были розовыми. Наследник желал видеть соискательницу голой, но в одежде, потому приняли решение затянуть тело в тонкий тягучий латекс, который тоже производила корпорация, как и все то, на чем стоял лейбл Gigimon. Дюймовочки раздели Лену догола и начали одевать в черный латекс. К ее удивлению, он очень легко натягивался и не прилипал, тело, казалось, дышало в нем. Но выглядела она в нем еще более голой, чем голая. Голову тоже закрыли, и лицо спрятали под таким же, только мелко сетчатым, материалом. Туфли принесли черные, на высокой золоченой шпильке. А Бель все пыталась ее успокоить, ведь она там будет с Княжной – это тут их общая мама, которую наследник привез с собой с Туманного Альбиона. Мама командует всей женской обслугой. Наследник доверяет ее чутью и вкусу, и от нее тоже много зависит: она, по сути, и руководит поиском кандидатуры для него. Садиться ей не разрешили, так она и стояла с закрытым «забралом», ожидая, пока сама Княжна откроет ей двери. Эта дверь и была – в Зазеркалье.

***

Поли не поехала сразу в свой дом-магазин, а остановилась у шашлычки. Ей там не терпелось получить какую-либо информацию, касающуюся ее родины. В пристройке, она же кухня, повариха дорезала второй тазик репчатого лука. Вид у нее было слезливо-опечаленный. Увидев Поли, обрадовано стала выкладывать все, что до этого рассказала Павлику, только теперь это было более эмоционально, возможно, резьба по луку сказывалась. Поли почувствовала что-то вроде облегчения. Ее участие в наследстве было просто незаконно упразднено властями, а конкретно – высочайшим указом. Для Поли это была хорошая новость, а когда она собралась уходить, повариха уже во дворике как-то просто и буднично достала из кармана фартука два пакетика героина и, хитро улыбнувшись, предложила ей принять участие в реализации товара. Поли крепко приобняла ее за плечи и без выражения сказала на ухо, что если та еще раз предложит ей что-либо подобное, то она ее убьет. Ушла, понимая, что теперь уже отказ от торговли наркотой ей точно не простят. Надо было собираться в обратную дорогу, и чем быстрее, тем лучше.

Увидев Поли, Павлик в грязном фартуке и с морковкой в руках кинулся целоваться. Мальчик соскучился, и спасибо ему за это. Он тоже в темпе спешил рассказать ей все новости, и главной из них было то, что ни зарплат, ни партнерских дивидендов от торговли он не получил, а работал и за продавца, и за грузчика, и за сторожа, еще и за уборщицу. Поли ответила не сразу, но когда магазин опустел, закрыла его на лопату. Она отправила Павлика переодеваться с намерением повести его в лучший ресторанчик этого городка.

Лучшим рестораном оказался китайский, куда они пришли, купив в большом магазине хорошей московской водки. Получился пусть не званый, но отличный семейный обед. Они ели говядину на чугуне, салаты и кальмаров, запивая все водкой. Поли требовала от Павлика уехать с ней в Москву, пока они оба не оказались втянуты в грязные игры наркоторговцев, и их судьбы не попали в руки хозяина и той грязной поварихи. Павлик только хмыкал, после подгорелой картофельной диеты его желудок не давал мозгам работать, но только он давно стал послушным мальчиком и был готов исполнить любую волю своей красавицы жены. Водочку накрыли пивом с кальмаром в сухарях. После 750-граммовой бутылки водки и двух литров пива добирались до дома на рогах. Очнулись уже затемно, снизу, из магазина тянуло запахом кислой капусты и сыростью. Напились воды из-под крана, порылись в ящике Gigimon и предались похоти, с напором и хорошей физической нагрузкой.

Утром пришла целая делегация из трех человек, во главе с той старухой, что приходила снимать кассу. Закрытие магазина они рассматривали как бунт и пришли чинить разборки. Бабка десять минут пошарив между мешками с овощами и фруктами, состряпала акт за подписью двух ею приведенных, что от вчерашнего самовольного нарушения графика работы магазина бизнес понес потери в полтора раза превышающие суммарную зарплату Поли и Павлика, то есть они остались должны.

Привезли товар, старуха оставила двух привезенных с собой баб распоряжаться в магазине, а сама прошмыгнула боком в дверь, явно на доклад. Поли вызвала такси и уехала, Павлик впервые увидел ее в джинсах и без каблуков. Поли двинулась за билетами до Москвы на завтра, не без труда, но ей удалось, билеты были куплены, деньги изо всех нычек собраны, она была готова покинуть эту землю, ненадолго ее приютившую. А Павлик, будучи трусом, панически боялся самолетов, все его предыдущие полеты проходили в полуобморочном состоянии и бормотании, вроде как, молитв. Ночь прошла как-то вяло. Утром Поли опять была в джинсах и кроссовках, видимо, по настроению, а у Павлика не унимался зуд аэрофобии. Магазин с утра работал, и были клиенты, а они, с чемоданом и сумкой, молча протиснулись к выходу, сели в хламовидное такси и уехали, не обернувшись и не помахав рукой.

Самолет оторвался от земли минута в минуту, Поли наблюдала за Павликом, который душил подлокотник и стучал зубами. Она была очень рада, что ей так повезло с мужем. Ей всегда было комфортно с теми, кого можно было легко напугать. Может, трусы в хоккей не играют, но точно играют по чужим правилам.

***

Дверь перед Леной открылась совершенно неожиданно, а вернее – не открылась, а приоткрылась. С той стороны на дверной ручке лежала рука с тонкими пальцами, украшенными двумя перстнями с кроваво-красными каменьями. Еще была видна манжета с пятью пуговицами-запонками. Манжета была белая в черную полоску, и блестящая. Через пять секунд эта рука толкнула дверь, и Лена была приглашена.

В большом зале с зашторенными окнами особых украшений, кроме длинного стола со стульями, не было. На расстоянии от нее стояла, как она поняла, Княжна, и больше никого не было. Женщине было уже хорошо за сорок, высокая, с узкими плечами и огромной грудью, с тонкой талией и широкими бедрами. Прямые ноги с тонкой лодыжкой были украшены золотыми туфлями на длинной шпильке. На ней была белая, блестящая блузка, расчерченная поперек мелкой тонкой полоской. Юбка черная, резко сужавшаяся к коленям, с высоким разрезом. Вся одежда подчеркивала ее стать, а ярко и умело накрашенное лицо и волнами уложенные волосы выдавали аристократизм. В дальней стене залы