Связанные звездами - Минни Дарк

в то время как проигравшие сидели на грязном покрытии, обняв колени, и каждый ушиб ныл вдвойне. Над стадионом гремел торжественный гимн команды-победителя, и Дэниелу, чтобы быть услышанным, пришлось наклониться поближе. Уха Жюстин коснулось его теплое дыхание.

– Может быть, сбежим и выпьем по стаканчику в тихом приятном месте?

Жюстин рассмеялась.

– Где в этом городе сегодня можно будет найти тихое место?

– Я знаю, что нам нужно.

Он схватил ее за руку, очевидно, чтобы не потерять ее в давке. Но даже когда они отошли от стадиона на приличное расстояние, пробираясь по улицам, охваченным лихорадочным весельем, Дэниел так и не выпустил ее руку. А Жюстин поняла, что по неизвестной причине не хочет ее высвобождать.

– Куда мы идем? – спросила она своего спутника.

– Зубен Эльшемали, – ответил он.

– Еще раз?

– Зубен Эльшемали, – повторил он. – Это бар-шартрез[80]. На берегу.

И Жюстин, не желая показаться невежественной, оставила следующий вопрос при себе.

Оказалось, что бар-шартрез специализировался на одноименном ликере, о котором до сегодняшнего вечера Жюстин и не подозревала, считая, что это всего лишь дурацкое название для зеленоватого оттенка желтого.

Зубен Эльшемали, действительно, расположился на берегу, на верхнем этаже складского здания, куда вела наполовину замаскированная лестница, напоминающая о временах подпольных баров. Внутри из футбольной атрибутики присутствовала лишь пара полосатых шарфов, не было огромного телеэкрана, транслирующего начавшуюся после игры вакханалию радости и слез, и впервые с тех пор, как покинули стадион, Жюстин и Дэниел не слышали, как поют песню клуба-победителя.

Довольно ожидаемо оформление бара было выдержано в цветах шартрез. Стены и стулья были окрашены в ярко-зеленый, а на диванчиках лежали подушки разнообразных его оттенков. На застекленных полках бара толпились бутылки, подпираемые другими бутылками, и жидкости в них проходили весь спектр от желтого к зеленому, а за полками висели, как решила Жюстин, пучки сушеных трав.

Дэниел заказал на пробу две крохотные рюмочки по цене, заставившей Жюстин изумленно округлить глаза.

– Пила раньше шартрез? – спросил он, когда ряд из шести шотов возник перед каждым из них.

– Насколько мне известно, нет.

– Травяной эликсир. Традиционно изготавливается французскими монахами. Говорят, что он содержит около ста тридцати различных трав, – объяснил Дэниел.

Напиток, по мнению Жюстин, был сладким, похожим на сироп и жутко крепким. Тем не менее, содержимое всех двенадцати шотов довольно быстро испарилось, пока они с Дэниелом болтали – об Александрия Парк, о ценах на жилье и приличных местах, где можно перекусить, об уходе Джереми Бирна и вождении Радослава, о «Звезде» и планах Дэниела на нее. Когда шоты закончились, Дэниел заказал еще желтого шартреза, который понравился Жюстин больше всего.

– Ну и, – спросила Жюстин, – ты скучаешь по Канберре?

– Не особо. То есть теперь там лучше, чем раньше, но это все тот же обманный город, играющий роль загона. Карантинной зоны для политиков и их прихлебателей.

– Вроде политических обозревателей?

– Эти хуже всех, – признал Дэниел с утрированно виноватой улыбкой. Они говорили о политике и музыке, о книгах и фильмах, о том, можно ли одинаково сильно любить Бронте и Остин (Жюстин сказала да, а Дэниел нет – он, по его собственному убеждению, считал Бронте эталоном). Под разговоры они выпили еще шартреза, который, для разнообразия, разбавили другим шартрезом.

– Лучше уж быть полным шартреза, чем дерьма, – заявил Дэниел, делая очередной глоток. – Вот мой девиз.

– Разве? – поддразнила Жюстин. – Я слышала, в компании политических обозревателей Канберры известен другой твой девиз, «обезоружу очарованием».

Она заметила, что самообладание Дэниела слегка пошатнулось.

– Кто тебе это сказал?

Этот кусочек информации ей в руки прилетел от Тары. Очевидно, за Дэниелом закрепилась репутация охотника, очаровывающего свою жертву, прежде чем задать особо каверзный вопрос.

– Так это правда? – настаивала она. – «Обезоружу очарованием»? Разве так ведут себя не манипуляторы?

– О, мы говорим «манипулятор»? А может, лучше «стратег»?

– Я говорю «помидор», ты говоришь «томат»?

– А если серьезно? Кто? Кто тебе такое сказал?

Жюстин рассмеялась.

– Хороший журналист не станет выдавать своих источников.

– Справедливо, – согласился он.

Затем сделал еще глоток ярко-желтого ликера и на мгновение задумался.

– Но это показывает, что… ты наводила обо мне справки.

Жюстин возмущенно вздернула брови.

– Я бы не сказала «наводила».

– Но ты же не станешь отрицать, что с кем-то меня обсуждала. Разве это не признак определенного интереса?

В наступившем молчании Дэниел посмотрел прямо на Жюстин. Почти излишне прямо. Она вдруг представила, что чувствует зебра, отбившаяся от стада в африканской саванне. Дэниел подвинулся поближе, положив локоть на столик.

– Ты мне нравишься, Жюстин, – просто сказал он.

Жюстин моргнула.

Она что, сейчас будет целоваться со своим боссом? Оказалось, что так и есть.

Жюстин: Алло?

Тишина.

Было утро. Вероятно, позднее утро, решила Жюстин, судя по яркости света, пробивавшегося сквозь щель в шторах. На мгновение Жюстин испугалась, что проспала работу, но потом какая-то часть сознания подкинула информацию, что сегодня воскресенье.

Жюстин: Алло?

Опять тишина.

Это ее шторы? Она гадала, пытаясь понять, где находится. Да, ее. Это был хороший знак. И там, на стене, над туалетным столиком, висела ее собственная карта мира, на которой красными флажками были отмечены места, где она побывала, а зелеными – где хотела бы побывать. Монголия, Ньюфаундленд, Норвегия, Финляндия, Буэнос-Айрес, Галапагосские острова, Джерси, Лакхнау… Да, карта, определенно, ее.

Жюстин с удовольствием бы снова уснула, но ее мучила жажда. А во рту, по ощущениям, начал образовываться новый коралловый риф из налета. И ей нужно было в туалет, а это означало, что, несмотря на всю опасность данной миссии, кровать покинуть придется.

Сев, Жюстин ощутила, как ее поразил приступ «земной болезни», словно она провела в море несколько лет и теперь изо всех сил пыталась привыкнуть к миру, который не раскачивается, а опасно, дезориентирующе неподвижен. Она закрыла глаза, но ощущение не ушло. Она открыла глаза и заметила, что не одна.

Черт.

В ее кровати был Дэниел Гриффин. Он лежал на животе, выпростав обнаженные плечи из-под одеяла и свесив смуглую руку до пола. Его густые волосы в беспорядке лежали на белой подушке, и, на случай, если Жюстин забыла, как они провели прошлую ночь, в голове начали всплывать картинки. Тут рука. Там язык.

Жюстин: Алло? АЛЛО?

Но мозг не отвечал. Чертов кретин свалил в отпуск. В Шартрезвилль, наверное.

Жюстин сползла с кровати. С кресла рядом с кроватью она схватила пару толстых носков, которые могли пока сойти за тапочки, и длинный легкий кардиган, выступивший в роли импровизированного халатика. Заглянув в ванную, она направилась на кухню в состоянии тихой паники. Наконец, стоило ей