Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов - Евгений Плужник

«Кругом, как в зимней келье сердца»

Кругом, как в зимней келье сердца,Безлюдьем дышит пустота.Ни слова молвить, ни согреться —Стою часовней без креста.

Где храм звенел — развалин груды.Повсюду заросли и вонь.Иконы растащили люди,В лампадах не горит огонь.

И боль в глазах от этой дали.Ищу, с кем душу отвести.Все серо. Небо в душной хмари.Вой ветра — скорбный стон в груди.

«Как мне дойти до края поля…»

Как мне дойти до края поля,Вдохнуть зеленой красотыИ, позабыв недугов боли,Взглянуть на темные кресты.

Услышать реквием трембиты —Хранительницу доли гор,И над могилами забытыхЛуною высветить простор.

Пить терпкий плач влюбленным ухом,Прижать к груди зарю сильнейИ крепнуть мужеством и духомЗемли родимой, как Антей.

Чтоб превозмочь невзгоды смело,Тревоги, грозы пережить,Чтоб из глаз Каина сумел яСлез покаяния добыть.

Прийти, обнять родного брата,Освободить себя от пут,Собрать все муки, все проклятьяИ отнести на Божий суд.

«Поразметали бури, громы…»

Поразметали бури, громыНас по дорогам разных стран.Тоскливо окнами хоромыГлядят, как буйствует бурьян.            Гей! Гей!

Никто не знает, сколько болиВ сердцах усталых проросло.Да, потрепало наши доли,А счастье в сны лишь занесло.            Гей! Гей!

К забору не падем под небом,Глотая пьяную печаль.Кидают богачи нам с хлебомНасмешки, брань… О, как их жаль!            Гей! Гей!

Года мы носим за плечамиВ мешках и продолжаем жить.Нет, мы не сделались рабами —И вольными не смеем быть.            Гей! Гей!

«Уши опустивши, смиренно хвост поджав…»

Уши опустивши, смиренно хвост поджав,Ко всем мы ластимся при встречах на дороге,Юлим мы перед теми, кто: тю, тю! — сказав,—Даже тогда, когда нас обругают строго.

Храним и день и ночь хозяйское добро,Облаиваем всех, кто подойдет поближе.Лелеем рабское пятно, как гусь перо.Нас крутит жизнь в кольцо, сгибает ниже, ниже.

Мы, как собаки, рады кости панских ласк.Скулим порой, что жизни путь у нас не близкий.Но снимут с кола плеть — и в теле дрожи пляс,Покорны вновь, как псы, и кланяемся низко.

Бывает, снятся нам весенние поля,Но с поводка нас почему-то не спускают.Мы и не против, нет… Мы лишь глядим, моля:За что же люди нас медведями считают?

CODA[19]

Кричите вы, что в песенном моем надрывеНет жизни, есть лишь плесенная гниль гробов.Что на своей постылой, чуждой людям лиреЯ воспеваю только стон и плач рабов.

Но я — сын времени. Боль моего народа,Скорбь гневная его и дум усталых гудЗвучат в моей душе сильнее год от года,И песнь моя — их справедливый суд.

И я клянусь, покуда сердце бьется, будуНе только в ожиданьях розовых мечтать —Нет, нет! — я честным словом праведным повсюдуВ бой за святое дело не устану звать.

И не учите вы, что петь мне подобаетИ с кем я должен продолжать свой трудный путь.Кругом кромешный мрак. Но сердце точно знает.С кем надлежит мне быть…                Гнев — разрывает грудь!

«Вы видели тот край, где царствует неволя?..»

Kennst du das Land?..[20]

Вы видели тот край, где царствует неволя?Окутала народ обманом слепота.Под крышей хилых изб ютится злая доляИ бьется крик людской: куда идти, куда?Вы знаете ли этот забытый миром край?

Вы видели тот край, где смех и голос скорби,Безумствуя, в слезах танцует на гробах,Где свет — являет грех, народ бесчестьем горбит,Где отчуждение, страх застыли на губах?Вы знаете ли этот забытый богом край?

Вы видели тот край, где в облаках годамиУкрадкой ходит солнце на тоненьких лучах,Где зависти толпа пророков бьет камнямиИ, буйствуя, богов ниспровергает в прах?Вы знаете ли этот покрытый смрадом край?

Вы видели тот край, где ненависть в почете,Где все живут в грязи, друг к другу охладев,Где блеска красоты вы просто не найдете,Где к милосердью клич встречает дикий гнев?Вы знаете ли этот пропащий, бедный край?

Вы видели тот край, где водопадом тризнаШумит, простой народ дурит страшней вина,Где возмущенья взрыв — лишь белой пены риза?Вы знаете, где эта треклятая страна?О, это же моя забитая Отчизна!

ШЕВЧЕНКОВСКИЙ ПРАЗДНИК

Зал в свете канделябр. Все в пестроте цветов.Тараса на руках сквозь зал несут из ложи.Под ним сиянье лиц и море голосов.Лихое декольте и строгий фрак… О, Боже!

Пришли Шопен и Григ. Здороваются с ним.Сей праздник здесь собрал любимчиков салонов.Стоит он между них, счастливым и немым,Но мысленно он там — средь публики балконов.

Приветствует его оркестр и народ.Тарас — в кругу великих украинских сынов!Глядит на все шутя, кривит улыбкой рот:«О, как же очутился я средь таких панов?»

А вдруг бы правда ты пришел сюда, поэт!Ты всех любимей нам — но это лишь сладкий сон,К тебе не подбежит задиристый эстетИ не поправит фрака, не скажет в нос: «Pardon».

Их поразил бы всех твой старенький кожух,Вид грубоватых рук, мужицкие манеры.Они враз закричали б: ты — вредней холеры!И вновь загнали б в гроб… Им надобен — твой дух!

ГРАЧИ

Du spielst vortrefflich spielst hoch,Grossmiitig, ohne Sorg,Dein Spiel hat einen Fehler doch:Der Einsatz geht auf Borg.

Grillparzer[21]

За столом зеленым с пьяной страстьюШумит никчёмный нервный разговор.Вы, беззаботно веря в свое счастье,Снимая с душ забот ненужный вздор,Играете над тихою рекой.А люди стонут скорбью вековой.

В дрожащих пальцах тайный веер страсти —Горят глаза, в сердцах бунтует кровь,Принять готовые и карт напасти,И боль судьбы — сулящую любовь.Пас!.. Взятка!.. И — споткнулись, и — ушиблись.Ничего не сделаешь — ошиблись.

И так — идет азартная забава,Надеждой глупой полнится игра.Здесь равнодушие живет без права,Здесь завтра будет так же, как вчера.Хотя земля уходит из-под ног —Вновь карты, ставки… Помоги вам бог.

Смотрю на них: как загребущи руки,Зуд алчности на бледноте лица.В глазах дрожит невысказанность мукиПод маскою застывшего свинца.Не знаю, плакать, что ли, мне сейчасИль жечь коленым словом этот класс.

«Если б слышал я смех, что кинжала острей…»

Если б слышал я смех, что кинжала острей,Что сердца режет холодом стали —Я смеялся бы так, как сто тысяч чертей,Чтобы вы о покое не знали.А потом я скрутил бы увесистый кнутИ, чтоб кровью вы враз прослезились,Отстегал бы вас всех, отстегал бы вас тут,Чтобы вы и любви научились.

Если б видел я плач, что сердца леденит.Как аккорды могучей сонаты,Я ревел бы, как море, что скалы дробит.Безутешней, чем малый дитяти.И всю грусть, что за жизнь накопилась во мне,Я собрал бы, как строчки канцоны,И орал бы пророком, чтоб вас и во снеБила дрожь надмогильного звона.

Если б знал я лицо, что поможет забытьВсе душевные боли и муки,Поспешил бы я крест забытья положить,Протянуть для согласия руки.И простил бы вас всех, безрассудных слепцов,Кто о голоде в церкви лишь судит;И в бездонность души гнев запрятать готовСо словами: «Опомнитесь, люди!»

К РАЗГРОМУ ПОЛЬСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА