Почетный караул - Джеймс Коззенс

Полковник Росс читал медленно и отчетливо.

— …приказ подписан генерал-майором Билом, — закончил он и посмотрел в зал — ему хотелось понять, что скрывается за наступившим молчанием, — и невольно почувствовал исходившую из зала волну скрытого недовольства. У него было всего несколько секунд на размышление, и, поколебавшись, он все же спросил: — У кого есть вопросы по приказу, джентльмены?

Он услышал, как скрипнул стул под майором Блейком — тот не мог вмешиваться в действия старшего, но чувствовалось, что он не одобряет этой, как он считал, уступки мятежникам. Полковник Росс молча ждал вопросов.

Из задних рядов раздался чей-то голос:

— В общевойсковом уставе двести десять, раздел десять, параграф девятнадцать, сказано об офицерских клубах; там говорится, что они должны быть открыты для всех офицеров, проходящих службу в данном гарнизоне.

Майор Блейк снова возмущенно скрипнул стулом.

— Встаньте, пожалуйста, — сказал полковник Росс. — А то я не вижу, с кем разговариваю. Спасибо. Да, вы совершенно правы. Именно так говорится в уставе организации службы в гарнизонах, военных городках и на авиабазах. Ни одно общественное здание не должно использоваться исключительно для какой-то особой, привилегированной группы. Но приказ, который я вам только что прочел, совсем о другом. В этом приказе генерал Бил объясняет причины, по которым отдельные здания и сооружения на территории АБДИПа закрыты для прикомандированных. Если вы будете пользоваться этими помещениями вместе с постоянным личным составом гарнизона, не имеющим отношения к вашей группе, это может помешать развитию у вас чувства локтя; а это является одной из наиболее важных целей, преследуемых данным проектом. Надеюсь, вы это понимаете?

Еще один офицер поднялся на противоположном конце аудитории.

— А скажите, полковник, — спросил он, — отдельные вагоны для черных на местной железной дороге, они что, тоже призваны развивать чувство локтя?

— Это должны вам объяснить те, кто принимает законы в этом штате, — сказал полковник Росс. — Мы с вами служим в армии. Ни в одном из армейских уставов вы не найдете упоминания о каких бы то ни было различиях в зависимости от расы, вероисповедания или цвета кожи. И вы это знаете. Солдат — всегда солдат; это все, что я могу вам сказать как представитель армии США.

Снова поднялся тот, кто задавал первый вопрос.

— Сегодня утром из гарнизона выставили человека, который хотел с нами поговорить, полковник. Я это сам видел.

— Человека, которого выставили из гарнизона, лейтенант, выставили потому, что он нарушил правила, обязательные для всех журналистов, допущенных на территорию части. Он отправился беседовать с вами, не дождавшись разрешения генерала Била, что совершенно недопустимо. Если в газету попадут сведения о некоторых видах техники, расположенной на территории части, и деятельности личного состава, этим обязательно воспользуется разведка противника. Поэтому ничего нельзя печатать без соответствующего разрешения. Необходимо строго соблюдать все правила секретности, иначе это может обернуться огромными дополнительными потерями и даже повлиять на исход крупных боевых операций. Я рад, что вы об этом заговорили. Мне бы хотелось, чтобы тут была полная ясность. — Полковник Росс взглянул на часы. — К сожалению, у меня нет больше времени, чтобы ответить на другие ваши вопросы, — сказал он. — Однако вы, разумеется, знаете, что как инспектор ВВС, то есть генеральный инспектор генерала Била, я обязан заниматься расследованием всех жалоб и нарушений. Каждый из вас вправе в свободное от службы время прийти ко мне в кабинет и обсудить со мной любую проблему. Так что я надеюсь, если у кого-то возникнут вопросы, он придет ко мне, и мы все как следует обговорим.

Кто-то сказал — негромко, но так, чтобы можно было услышать:

— Вот-вот, поговорим — и разойдемся…

Полковник Росс пропустил это замечание мимо ушей.

— Можете распустить группу, майор, — сказал он.

Он прошел до края подмостков, спустился по ступенькам и вышел в боковую дверь.

VII

Над высоким юго-западным углом ангара номер один, в большой шестиугольной стеклянной башне, залитой полуденным солнцем, не таким ярким, как снаружи, потому что стекло было сине-зеленого оттенка, а воздух охлаждался постоянно включенными кондиционерами, сидели четыре девушки из женской вспомогательной службы — операторы контрольно-диспетчерского пункта; лица их были обращены в сторону огромного треугольника, образованного пересечением взлетно-посадочных полос общей протяженностью в шесть тысяч футов.

В начале войны здесь попытались применить новый способ маскировки территории: сверху казалось, будто внизу не военный аэродром, а обычные фермы и рощи апельсиновых деревьев, которых так много вокруг Оканары. На крышах и серых бетонных взлетных полосах намалевали черные пятна, изображающие деревья, между которыми извиваются грунтовые дороги, также нарисованные специальной краской. Между взлетными полосами были посажены настоящие деревья — как бы продолжение нарисованной рощи, а там, где оканчивались нарисованные дороги, шли дороги настоящие, по краям которых были поставлены крыши домов, укрепленные на небольшом расстоянии от земли, чтобы они отбрасывали тень. Время от времени этот камуфляж вводил в заблуждение молодых летчиков, только что выпущенных из учебки, заставляя их делать лишний круг перед заходом на посадку. Возможно, в то время, когда была сделана маскировка, она имела определенный психологический эффект, ибо давала почувствовать, что идет война, что существует реальная угроза и база готова встретить и отразить любое нападение.

Однако все эти ухищрения ни на секунду не обманули бы вражеских летчиков, тщательно подготовленных для бомбежек аэродромов. Тем более что одна из взлетно-посадочных полос — та, что тянется с северо-запада на юго-восток, — проходит совсем рядом с самым большим из здешних водоемов — озером Лейледж, которое можно без труда узнать сверху по величине и характерной форме. Если это озеро — очень глубокое, питавшееся подземными источниками, в целую милю длиной и шириной более полумили — не осушить, не засыпать или не перекрыть дощатым настилом, то определить положение базы не составляет никакого труда. В конце концов все это признали, и идею с маскировкой оставили; краска поблекла, многочисленные сооружения, имитировавшие дома и хозяйственные постройки, просели и разваливались; а взлетным полосам присвоили обычную нумерацию и снабдили указателями, на которых обозначалась их длина и приблизительный магнитный азимут — для всех, кому эти сведения могли понадобиться.

Такое же послабление было сделано и для некогда жестких правил о рассредоточении самолетов на летном поле. Начальство наконец вынуждено было отказаться от леденящего душу предположения, что немецкие бомбардировщики могут появиться здесь в любую минуту, поскольку это доставляло массу неудобств и вело к пустой трате времени. Теперь на большом летном поле можно было видеть внушительные скопления самолетов: целая эскадрилья похожих на китов Б-24 с подвешенными двигателями, выровненных по одной линии и почти касающихся друг друга кончиками крыльев; выкрашенные в черный цвет ночные бомбардировщики; звенья А-20 с высокими стабилизаторами; полдюжины изящных серебристых П-38; за ними — несколько радов самолетов различных типов: транспортных, средних бомбардировщиков, учебных…

С высоты контрольно-диспетчерского пункта весь аэродром был виден как на ладони. На расстоянии двух миль от башни, вдоль берега тускло поблескивающего на солнце голубого озера Лейледж вытянулась цепочка землеройно-транспортной техники — драглайны, скреперы, бульдозеры, паровые экскаваторы, которые удлиняли большую взлетно-посадочную полосу. Колонны грузовиков, на каждом из которых развевался квадратный желтый флажок, въезжали и выезжали через временные ворота в ограде в дальнем конце летного поля. Левее, там, где были нарыты земляные насыпи стрельбищного вала, стояли под навесами старые П-40 — здесь выверялась нулевая линия прицеливания орудий. Время от времени над поверхностью вала поднималось вверх облачко пыли. Со стороны города двигались бензовозы и заворачивали на территорию подземных складов горючего.

В дальнем конце рулежной дорожки несколько рабочих, стоя на передвижной платформе, подновляли яркой желтой и черной краской диагональные полосы большой треугольной розы ветров. На бетонированных площадках перед ангарами возились с машинами механики. Моторы время от времени оглушительно стреляли, звук двигателей то нарастал, то затихал; до вышки доносились звуки, похожие на отдаленный гром.

Прохладный воздух помещения за выпуклыми стеклянными стенами вышки был все время наполнен резкими звенящими звуками и множеством голосов. Не обращая на них внимания, техник третьего класса Андерсон — главный оператор контрольно-диспетчерского пункта — и техник пятого класса Мерфи с интересом смотрели вниз на ту часть самолетной стоянки, которая была видна им в промежутке между ангаром и длинной низкой крышей здания командного пункта.