Почетный караул - Джеймс Коззенс

Капитан Уайли с минуту постоял, покачиваясь с пяток на носки и улыбаясь Хиксу с высоты своего роста.

— Пожалуй, лучше снять эту штуку, — сказал он наконец. — А то прицепятся, что я хожу в летной форме, где не положено. — И он стянул с себя белый летный комбинезон.

Хикс углядел, что на полотняном шлеме была нашита бирка с надписью: y/о Граммет. На тесемках очков виднелась бирка поменьше: cm. л-нт Дэлл. Видимо, когда-то эти вещи принадлежали ныне погибшим летчикам. Потом товарищи по эскадрилье поделили их между собой; это делалось по самым разным соображениям — иногда по чисто практическим: почему бы и не использовать еще вполне пригодную амуницию; хотя была, конечно, в этом известная доля позерства, истинного или наигранного презрения к смерти; а иногда это делалось под влиянием каких-то смутных движений в тайниках души, где подлинные чувства могут соседствовать с банальными слащаво-сентиментальными сентенциями типа: «Хоть они и погибли, но по-прежнему будут жить в наших сердцах, они не забыты и не останутся неотомщенными».

Под комбинезоном у капитана Уайли оказались форменные брюки — несколько коротковатые — и выцветшая рубашка с закатанными рукавами. Капитанские полоски на распахнутом вороте так потускнели, что казались сделанными из вороненой стали. Над левым карманом рубашки были приколоты не положенные по уставу миниатюрные крылышки и виднелись косые сине-белые полоски орденской ленточки британского креста «За летные боевые заслуги». Над правым нагрудным карманом висели выцветшие крылышки Британских ВВС — обычная стандартная эмблема на булавке. Он достал из заднего кармана брюк засаленную пилотку, расправил ее и натянул на голову, сдвинув на одно ухо, как принято в Британских ВВС.

— Постойте, — сказал он. — Прихвачу, пожалуй, этот чертов парашют. А то, чего доброго, свистнут. Здесь такого не достанешь. Этот три года не перекладывали, так что я могу быть уверен, что он сложен, как надо.

Когда он вытащил из кабины парашют и забросил увесистую ношу на плечо, Хикс прочел на чехле: cm. л-нт Джонсон. Вряд ли старший лейтенант Джонсон хранил запасной парашют в своем шкафчике в казарме, скорее всего, это был тот самый парашют, который извлекли из-под обломков самолета после его гибели.

— А, вот это здорово, — сказал капитан Уайли, увидев автомобиль Хикса. — Надо будет и мне раздобыть машину, если останусь в Орландо. У них там так же, как у вас, — школа прикладной тактики где-то в лесу, у черта на куличках. Без машины страшно неудобно. А с бензином у вас как, свободно? И главное, если надо смотаться с девчонкой — никаких проблем. Операция «гнездышко». — Он развалился на сиденье и свесил из окна машины длинную руку. — Чем у вас закончилось с этим болваном, как его, Фоулсом, кажется? Вы ему не давайте себе на уши наступать, Нат. Хотел бы я поглядеть на этих умников на Мальте — по три, а то и по пять перехватов в день. Выматываешься в хлам. — Они подъехали к воротам КПП. — Минутку, приятель, — сказал капитан Уайли часовому. Согнувшись в три погибели, он извлек из заднего кармана брюк бумажник, раскрыл его и показал заложенное под целлофан удостоверение Управления генерал-адъютанта.

— Простите, капитан, — сказал часовой. — Вижу, вы не из нашей части. Должен вас предупредить, что отсутствие галстука после семнадцати ноль-ноль считается на территории оканарского гарнизона нарушением формы одежды. А сейчас семнадцать десять.

— Спасибо, приятель, — сказал капитан Уайли. — Нет проблем. — Он извлек из кармана брюк носовой платок и вместе с ним мятый-премятый галстук.

— И еще нужно спустить рукава рубашки и застегнуть пуговицы, сэр, — сказал часовой.

— Сделаем, — сказал капитан Уайли. — А как насчет ширинки? Пусть будет застегнута или после семнадцати ноль-ноль ее можно расстегнуть?

* * *

Полковник Росс сидел за столом под белым прямоугольником экрана для демонстрации учебных фильмов радом с майором Блейком. Стол стоял на возвышении в аудитории отдела личного состава. Лейтенант из отдела Блейка со списком группы в руках проводил перекличку. Такой же список лежал перед майором, и он ставил галочки против фамилий присутствующих.

Эхо гулко отдавалось в полупустом зале: аудитория могла вместить несколько сотен человек, сейчас здесь собралось всего человек восемьдесят или девяносто, так что заполнены были лишь несколько передних рядов. В комнате было нестерпимо жарко. Ощущение жары усиливалось ярким светом прожекторов, повешенных на балках мощных стропил, поддерживающих цилиндрическое, чуть приплюснутое окружье крыши. Унылые серые стены из бетонных блоков были украшены разноцветными диаграммами, выполненными яркими жирными линиями, иллюстрирующими развитие ВВС.

На одном рисунке маленькие синие человечки радостно входили внутрь трубочек, изображенных в виде системы вен и артерий, и внизу на шкале времени были помечены месяцы и годы. Трубочки устремлялись вправо и вниз, сближались и соединялись друг с другом. В нижней части листа все они сливались в одну; и на расстоянии двух лет от того места, где первый синий человечек вошел в трубопровод, стояла надпись: «Боевая авиационная группа».

На другом рисунке был изображен Б-17, с открытыми люками, из которых бомбы сыпались в черное небо, перечеркнутое огненными буквами: «Бомбы сброшены». Ниже стоял заголовок: «Что для этого требуется…», под которым шагали шеренги манекенов, показывавшие, сколько людей требуется для обеспечения полета только одного бомбардировщика: сколько входит в состав экипажа самолета, сколько работает на командно-диспетчерском пункте, в отделе обслуживания, в транспортном и административно-хозяйственном отделах и так далее.

Бóльшую часть противоположной стены занимал гигантский плакат, озаглавленный «Диаграмма роста численности личного состава армейской авиации США». Плакат изображал длинную шеренгу бравых молодцов с квадратными челюстями, стоявших по стойке «вольно по-парадному». Каждый следующий солдат в шеренге был ростом выше предыдущего, вырастая от четырехдюймового карлика на отметке тридцать восьмого года до великана высотой в тринадцать футов на рубеже сорок четвертого.

Полковник Росс рассеянно разглядывал диаграммы; в другое время они его наверняка бы заинтересовали, но сейчас его мысли были заняты другим. Он сидел неподвижно, на душе у него кошки скребли, время от времени он тяжело вздыхал, от усталости и тяжелых предчувствий — сказывались жара в этом похожем на склеп зале, длинный и трудный день, томила мысль о предстоящей неприятной и весьма сомнительной миссии. Перед тем как прийти сюда, он принял еще одну таблетку и теперь с мрачным любопытством прислушивался к звону в ушах. Обычно в таких случаях он старался отвлечь себя мыслями о предстоящем деле, но сейчас этот способ не годился: он знал, что это не улучшит ни его настроения, ни самочувствия. Хотя сначала он все же попытался. Едва они уселись, он принялся не спеша рассматривать офицеров в зале — здесь собрались летчики, прикомандированные в связи с проектом ноль дробь триста тридцать шесть дробь три. Он пытался угадать настроение группы и, если удастся, определить ту, скорее всего, маленькую горстку зачинщиков, способных организовать остальных.

Вскоре полковник Росс заметил, что, почувствовав на себе его пристальный взгляд, все они — а это были совсем еще мальчики — тотчас же отводили глаза. Точно так ведут себя под взглядом учителя школьники, задумавшие какую-то шалость или знающие, что кто-то из товарищей ее задумал. И не их вина, что движение белков глаз более заметно на черных лицах, чем на белых. Было бы несправедливо из-за этого считать их более скрытными, более плутоватыми и изворотливыми, чем белые.

С другой стороны, не так-то легко сохранять беспристрастность, когда устал и доведен до отчаяния трудностями, возникшими не по твоей вине и которые ты, по всей вероятности, не в силах преодолеть. Не так-то просто было признать, что скрытность, плутоватость и изворотливость, которые он приписывал этим чернокожим парням, — возможно, всего лишь плод его воображения. Если взглянуть на этих ребят непредвзято, то неловкость, которую они испытывали, должна даже вызывать симпатию: они еще очень молоды и чувствуют себя явно не в своей тарелке. Им не раз приходилось сталкиваться с несправедливостью, преодолевать множество препятствий, полагаясь только на собственные силы, чтобы получить офицерское звание. Можно смело сказать, что эти ребята с крылышками пилотов на груди — штурманы и бомбардиры — достигли большего, чем белые летчики. Им труднее было получить образование, давшее возможность поступить на офицерские курсы. Так что, скорее всего, здесь собрались натуры одаренные, мужественные, незаурядные.

Полковник Росс не сомневался, что именно так и нужно относиться к этим ребятам, ведь наверняка они обладают всеми этими прекрасными качествами. Его тревожило, что он никак не может преодолеть в себе раздражение, порожденное досадой на неприятности, свалившиеся из-за них на его голову. Ему с самого начала не понравилось, что они отводят глаза, встречаясь с ним взглядом, он знал, что первое неблагоприятное впечатление будет разрастаться, пока не превратится в устойчивую неприязнь.