Избранные эссе. Пушкин, Достоевский, Цветаева - Зинаида Александровна Миркина

есть те, кто хотят полностью осуществиться, хотят родиться не только во плоти, но и в духе – стать вполне развившейся духовной личностью.

В начале пути – потрясение от первой встречи со своим великим «я» и как бы потеря почвы под ногами, провал в какое-то мировое пространство и великая обостренность и напряженность чувств, непонятные тем, кто стоят на твердой земной почве (чего они кричат? Чего выходят из себя?).

Но те, выпавшие из земного гнезда, не кричать не могут. О том, что им открылось, нельзя сказать умеренными словами. Держаться в рамках и берегах – немыслимо. Душа почувствовала свою собственную безбрежность и устремилась к ней. А путь к ней так труден! Как жить «с этой безмерностью в мире мер!»

Люди чаще всего знать не хотят о своей безмерности. Она им мешает. Не умещается ни в какие дома, грозит снести стены.

Приходится выбирать между стенами, домом – и огромностью души. Душа – счастье – полнота жизни – за окнами. Но как жить за окнами? И ведь «надо же хоть кому-нибудь счастья в доме и счастья в дом»?[56]

Надо ли срываться с места по зову души? И можно ли не срываться? И чего вообще надо и не надо? Безмерность сотрясает старые устои, а новые неведомы. И есть ли вообще эти новые устои?

Человек, почувствовавший свою безмерность, то бесконечно, не-представимо счастлив и как бы улетает на небо; то бесконечно, не-представимо несчастлив, и вся земля (целая гора) лежит надгробием на его живой душе. Ему на земле невозможно. Он хочет – с земли. «Не жить, умереть!»

Установить отношения между двумя своими «я», – значит заключить мистический брак со своей безмерной душой. Тому, кто полюбил Безмерность, кто призван Ею, надо добиться Ее взаимности. Первый шаг к этому – отталкивание от прежних взаимностей с миром, с вещами, разрушение прежних границ. «Он тот, кто смешивает карты» («Поэт – издалека заводит речь…»). И через эту полную разъятость, полную дисгармонию пробиться к гармонии высшей, космической, к чувству единства со всем миром, чувству Всецелости.

Деревья гармоничны, тихи. И душе так хорошо с ними, с этими тишайшими!.. Душа любит их тишину, но она сама еще не тиха. Ее тишина притаилась там, на звездах, и здесь, в безлюдном лесу. Может быть, совсем рядом, но не внутри, находится эта тишина и гармония. Душа тоскует по гармонии, но она еще не гармонична. Ее высшее «я» гармонично. Но оно – за окнами. Она его видит, рвется к нему – и не достигает.

Разлука с самой собой, разъятость на части. И нет земных сравнений ни для ее восторга и любви, ни для тоски.

О, если б так Синай затосковал,В горах бы гулкий прогремел обвал.И если б было столько слезных рек,То верно б, Ноев затонул ковчег!В моей груди огонь с горы ХоривВнезапно вспыхнул, сердце озарив.И если б не неистовость огня,То слезы затопили бы меня.А если бы не слез моих поток,Огонь священный грудь бы мне прожег…[57]

Эти слова принадлежат суфию Ибн аль-Фариду. Так начинается поэма «Путь странника», путь Духа, раненного Безмерностью и ищущего слияния с ней.

Те же громоздящиеся, как горы, метафоры, та же неумещаемость ни в какие пределы, та же цветаевская грандиозность – и абсолютная подлинность чувств…

В этой грандиозности неуютно, даже страшно. Но как иначе перейти через пропасть – от гармонии уютного дома к гармонии Космоса? Можно ли ступить из окна на небо и сразу очутиться на другой звезде? Можно ли из маленького уравновешенного внутреннего мирка вступить в духовный космос, минуя хаос, разъятость, бездну?

Те, кто пришли к космическому строю, чаще всего скрывали от нас ужасы своего пути. Но через эти ужасы прошли, так или иначе, все, в том числе и святые. Ибо что такое легион бесов, который вился вокруг них? Страшный Дух, искушавший даже самого Христа в пустыне?.. И о каком кошмаре богооставленности говорит нам смиреннейший схимник Силуан!..[58]

Душа призвана своим великим «я». Оно уже появилось, взошло на духовном горизонте. И – скрылось. Это подобно солнечному затмению. Это близко к ощущению конца мира. Что нужно сделать, чтобы оно вернулось и не уходило? Что требуется от этого малого «я»? Что-то огромное. Может быть, непосильное. Нельзя выполнить и нельзя не выполнить. Скрыться от этих высочайших требований – значит спрятаться от себя самого. Куда? В черную утробу кита, как пророк Иона, бежавший от своего призвания? Во тьму небытия? – «Не жить – умереть!?»

Они могут биться головой об стену и проклинать Того, Кто потребовал от них столь многого, – все равно ничего не поможет этим Иовам. Сколько б они ни метались, сколько бы ни вопрошали: «за что?»! – нет такой беды, которая бы их миновала.

Есть в мире Иовы, что ИовуЗавидовали бы – когда б:Поэты мы – и в рифму с париями,Но, выступив из берегов,Мы бога у богинь оспариваемИ девственницу у богов!(«Есть в мире лишние, добавочные…». Цикл «Поэт»)

Выступив из берегов, эти нищие, эти «лишние и добавочные» идут навстречу своему великому «я», своей божественной сути. И чем меньше они имеют земного, тем больше их дух…

Они растут по мере своих потерь, вырастают из потерь своих… Их душа вела их за окна, за мир, за вещи – за все границы. Они призваны к безграничности. И как ни недоумевают те, оставшиеся на берегу, как ни увещевают Иова его друзья, как ни учат, как ни урезонивают, Бог заговорит не с ними, а с самим Иовом. Ибо ни на какой берег Бог не приходит. Его можно встретить только в безбрежности, только «выступив из берегов». Бог приходит к тем, кто призван вместить Его. Иов призван был вместить Бога. И вместил. Вот почему после бури наступает тишина. Это была тишина его души.

Нет еще тишины в душе Марины Цветаевой. Бог еще не вмещен внутрь. Хотя заоконность, безмерность – ее призвание.

Богом она позвана. К Богу она призвана. Но еще не вместила Его.

Бог более всего на свете любит тех, кто Его вместил. В ком «все навзничь лежащие встали». В ней самой они еще не встали. То есть они встают на миг, на час, «в глубокий час души», и – снова падение в дни. Завеса, отделяющая дни от Вечности, одним рывком вздымается и – падает. На мгновение, как при свете молнии, видно то, что «за ней». Но остаются две стороны: «эта» и «та». В душе два начала, а не одно. Гармония не достигнута. Есть хаос и устремленность к гармонии. Хаос и любовь к гармонии. И все-таки хаос, а не гармония,