Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

тебя видеть, — начала она. Хотя, если честно, она бы лучше грызла ржавые гвозди, чем задавала ему сейчас неудобные вопросы.

Его голос прозвучал хрипло, выдавая больше эмоций, чем он хотел показать.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Дирг, я не собираюсь осуждать твое решение продать землю. Я знаю не хуже других, как с ней стало трудно. Особенно теперь, когда нас осталось так мало.

Его лицо слегка расслабилось. Он снова указал ей на стул, и на сей раз они оба сели.

Керри обежала глазами комнату. Узкая кровать в железной раме, деревянный комод, армейский топчан в углу — наверняка для Джерома, который сейчас в школе. Дирг не многое взял из дома — прялка его матери, маслобойка и ткацкий станок наверняка остались тем рабочим, которые будут разбирать хижину теперь, когда земля стала частью Билтмора. Но он принес оружие — старая винтовка его прадедушки висела над кроватью, винчестер стоял у стены рядом с дверью, а пистолет лежал на маленьком столике. Как будто он был готов к какому-то нападению, которое могло в любой момент случиться у его дверей.

Ее глаза вернулись от двери и ружей к нему.

— Этот мир больше не безопасен, — сказал он.

— А когда-нибудь был?

Его лицо, красивое и грубое, сморщилось, как будто он хотел заплакать.

— Раньше все было хорошо. Непросто. Но хорошо. А сейчас только посмотри. Ты, я, наша земля. Нас выпихнули. И кто же? Какие-то богатые янки. Думают, могут населить половину Синих гор. И кучка иностранцев, что понаехала сюда со своими грязными преступлениями.

— Ты это про убийство?

Он отвернулся.

— Не только.

— А что еще?

— Они явились сюда, чтобы вредить. — Янтарный взгляд его глаз на секунду смягчился. — Тебе нужна защита. — Он протянул большую, мозолистую руку, коснулся ее колена — но тут же отвернулся.

— Да нет, Дирг. Не нужна. Со мной все в порядке.

Секунду он смотрел на нее. Потом стиснул челюсть. Его глаза, которые только что были теплыми, снова стали ледяными. Вызывающими.

— Можешь не верить, как хочешь, Керри МакГрегор. Сама все увидишь. Эта страна недолго еще останется нашей. Они ее займут.

— Да кто они?

— Да все эти, кто и приезжать сюда не должен был — все чужаки. Итальяшки. Евреи. Цветные. Да все они.

Керри вспомнила совет тети Ремы и досчитала до десяти.

— А это не связано с тем, что ты ощущаешь, что это тебя вышвырнули?

— Вот погоди. Если так будет продолжаться, пропала вся чертова гонка.

— Да о какой гонке мы говорим?

— Не гонка. Вся белая раса может исчезнуть с лица земли. Тут. Во Франции. В Германии. Везде. Есть исследования — научные — это доказано. Только вопрос времени. От нас ничего не останется. Если что-то не изменить. И быстро.

Белая раса. Керри моргнула, и перед ней снова всплыла телеграмма Мэдисона Гранта: Галльский петух. Часть рисунка на щите в офисе Фарнсуорта, символ французской гордости. Reichsadler, должно быть, — это какое-то немецкое слово; она понятия не имела, что это значит, но наверняка какой-то символ немецкой гордости. А лысый орел должен был обозначать Соединенные Штаты, а не какие-то попытки Гранта спасти дикую природу.

И последние слова телеграммы: вся раса погибнет, если мы будем так продолжать. То есть пославший телеграмму использовал слово race в двойном значении: гонка, которую почти проиграли, но и ясная отсылка на национализм и цвет кожи.

— Господи, Дирг. Как же Мэдисону Гранту, Фарнсуорту и всем прочим удалось так заразить тебя этим?

Он вытащил из кармана часы и положил себе на ногу. Керри показалось, что их секундная стрелка буквально дрожит на всю комнату.

— А, Керри МакГрегор и ее знаменитая приметливость, да?

— Дирг. Я же знаю тебя. — Они встретились взглядами, и на секунду она видела только старые школьные парты, венки из незабудок, босые ноги в ледяной воде ручья. — Ты же только повторяешь все это. Это не твои слова — не того мальчика и юноши, которого я знала.

Ее глаза снова обежали комнату, на сей раз задержавшись на столе слева. В прошлый раз она заметила там только пистолет, но теперь увидела рядом с ним стопку бумаги. Отпечатанную грубым шрифтом, с карикатурами.

Керри взяла одну листовку.

— Человек вроде Мэдисона Гранта может казаться очень умным, образованным и обходительным, но он втянет тебя в неприятности. И причинит тебе целое море зла.

Дирг кинул на нее взгляд, полный ярости. Он просто излучал злость.

И смущение, подумала Керри. Мир так быстро меняется, а он весь остался где-то позади — земля дрожит у него под ногами, пока он просто пытается выстоять.

— Дирг, это ты разорил лавку Лин Йонга?

Он резко поднялся и подошел к двери. Провел рукой по дулу своего винчестера. Его способ показать, что разговор окончен.

— Дирг, это канун Рождества. Мы с тобой знаем друг друга всю жизнь. Мы…

— Были чертовски важны друг для друга, — закончил он за нее. Его голос снова охрип.

Он открыл дверь. Чтобы она ушла.

— Счастливого Рождества, Керри МакГрегор, — сказал он.

Она все ждала, пытаясь поймать его взгляд, чтобы убедиться, что он действительно хочет, чтобы она ушла вот так. Была выгнана.

Она зажмурилась, пытаясь вытеснить сладкие воспоминания: танцы где-то в конюшне, поцелуи у водопадов украдкой.

Когда она открыла глаза, его губы над напряженной челюстью были плотно сжаты, чтоб удержать слова, которые он не мог — или не хотел — говорить. На секунду его глаза снова смягчились, а рука поднялась, как будто он хотел коснуться ее лица. Но тут же упала вновь. А глаза он отвел в сторону.

— Счастливого Рождества, Дирг Тейт, — прошептала она. И ушла.

Глава 31

Лебланк уставился на телеграфиста, невзрачного человечка с облезлой бороденкой по ту сторону стекла — и зубы у него в пятнах, словно собачья моча на снегу.

— Вы меня слышали. Телеграмма в Новый Орлеан. И я не собираюсь торчать тут весь день.

Кучер в ливрее, стоявший возле саней рядом с платформой, притоптывал ногами, чтобы согреться. В ливрее. Здесь. В этих богом забытых местах. Откуда что взялось?

Телеграфисту, похоже, не понравился нагоняй от постороннего. Черт бы побрал этих провинциальных идиотов — да и весь этот треклятый городишко. Теперь он нарочито медленно уселся перед своей машинкой.

— Вы хотите послать телеграмму… Кому, вы сказали, в Новом Орлеане?

— Мистер Морис Бартелеми.

— По буквам, пожалуйста.

Лебланк произнес по буквам.

— Кто отправитель?

— Л-Е-Б-Л-А-Н-К.

Молчание.

— И что вы хотите… сообщить?

— Добрался сюда от каменоломен Пенн. Точка. Преследую Катафальмо. Точка.

— И это все?