Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

от хозяина, и в хлеву снова лег у его ног, растянувшись во всю длину. Керри вместе с Джарси перетащила печурку и пропилила в стене дыру, чтобы вывести наружу трубу.

Хотя всех щелей между досками было бы достаточно, чтобы выпускать дым наружу. И впускать внутрь зимний холод.

Они набили тюфяк сухой сосновой хвоей, которую выкопали из-подо льда, и устроили на нем отца.

— Это самый лучший запах, — заявил Джарси.

Они спасли все, что могли: сначала учебники — которые, к счастью, были сложены вдоль дальней стены и уцелели, — потом стол, три стула, чугунную сковороду. И под конец скрипку, смычок и два новых банджо, висевшие на крючках на стене.

Когда они проходили мимо остававшейся в хижине кровати, Керри нагнулась и подняла клочок бумаги, пожелтевший от старости. На одной его стороне был рисунок — женщина. Должно быть, он выпал откуда-то из-под досок кровати и тюфяка. У Керри замерло сердце.

Она узнала это лицо. Никаких фотографий не осталось, и это, должно быть, было единственное уцелевшее изображение Мисси Мюррей МакГрегор, рисунок, который Джонни Мак, ее муж, сделал много лет назад. На этом рисунке она стояла, улыбаясь, еще юная, не побитая ни жизнью, ни собственным замужеством. Она держала в руках корзину с яйцами, с одной стороны из корзины торчал букет диких цветов. Позади, на земле, копошились пара цыплят и петух, должно быть, один из предшественников Короля Лира.

Не сказав ни слова и подождав, когда они все окажутся в хлеву и печь будет растоплена, Керри показала рисунок близнецам. Им не надо было объяснять, кто там изображен.

Положив рисунок между собой, близнецы заснули прямо на одеяле, лежащем на полу без всякого матраса или тюфяка.

— Завтра мы наберем еще хвои, — начала было Керри, но и сама заснула, не докончив фразу. Близнецы уже посапывали.

На восходе следующего дня пришла Рема, которая сказала, что теперь будет проводить больше времени, присматривая за Джонни.

— У миссис Смит там теперь целая армия поваров. Они, конечно, не так хороши, так что я не потеряю свое место, — подмигнула она. — Но сейчас, когда мистеру Вандербильту на голову свалится все его семейство из Нью-Йорка, они только и будут лопать эту накрученную французистую еду всю следующую неделю. Сам-то мистер Вандербильт, он всегда захочет мои бисквиты, а не эти их круассаны, но зато у меня будет время помочь вам тут немножко.

Она оглядела хлев, как будто в нем не воняло навозом, а под ногами не хрустела солома.

— Ну что ж. Тут, на балках, можно повесить одеяла, они защитят от ветра. Будет уютно. Печурка. Стол. Стулья. Есть все, что нужно.

— И папина любимая скрипка, и другие инструменты, — заметил Джарси.

Рема поцеловала его в макушку.

— Сразу понятно, кто все это принес.

Они с Керри переглянулись. Груз, который несла Керри — забота об отце, воспитание близнецов, работа день и ночь, тоска по жизни, которую ей пришлось бросить, — стал еще тяжелее после обрушения крыши и переезда в хлев. Сейчас ей казалось, что даже ее грудная клетка сгибается под тяжестью этой ноши.

Но взгляд Ремы поддерживал ее. Помогал дышать.

Поскольку Рема осталась присматривать за Джонни Маком, Керри позволила близнецам пойти с ней. Они с Талли и Джарси полускатились, полупробрались по снегу обратно в Билтмор — как раз вовремя, чтобы Керри успела переодеться в черное платье и белый передник, которые она ненавидела. Весь дом пах хвоей, корицей и гвоздикой. На нижнем этаже были затоплены все камины.

Откуда-то с подъездной дороги донесся звон бубенцов, и упряжка клейдесдали-тяжеловозов мерно подтрусила к главным воротам, рассыпая снежные искры при каждом движении копыт. Из окна Билтмора Керри разглядела поклажу на санях — огромную ель дивной красоты.

Талли, Джарси и дети всех тех, кто работал в поместье, на ферме и в лесу, играли в снежки на дальнем конце эспланады. Теперь же они остановились и глазели на ель — Керри с улыбкой заметила, что головы близнецов были повернуты под одинаковым углом.

Какое счастье быть молодым, подумала Керри. Не завидовать всему блеску Билтмора, всем этим бесконечным комнатам. Не беспокоиться, что ты будешь есть завтра, где будешь спать. Просто наслаждаться моментом, снегом, звоном бубенцов, красотой.

Керри попыталась вспомнить, была ли сама когда-то настолько молодой.

И, к своему собственному удивлению, обнаружила, что улыбается. Это все снег. И близнецы. И запах хвои. Все это помогло ей забыться на несколько блаженных минут.

Чарльз МакНейми сделал жест в сторону Вандербильта, стоявшего среди слуг, вышедших посмотреть на привезенную ель.

— Это с фермы Дугласов. Один из тех больших участков, что были куплены первыми.

Керри, стоявшая возле Вандербильта, не собиралась ничего говорить вслух.

— Это мои соседи.

Но оба мужчины обернулись на нее, наблюдающую за приближающимися санями с новогодним деревом.

Тогда она тоже посмотрела прямо на них.

— Дугласы были моими соседями.

Помедлив, МакНейми кивнул.

— Она права. Я сам, естественно, не могу вспомнить расположение всех ферм, не глядя в свои записи, — там десятки тысяч акров. Но первые и последние запоминаются лучше. Я припоминаю, что земля МакГрегоров граничила с дорогой к Дугласам.

— Граничит, — поправила Керри с улыбкой, чтобы это не прозвучало грубо. — Простите, мистер МакНейми, но надо использовать настоящее время. Моя ферма все еще граничит с бывшей землей Дугласов.

Мужчины переглянулись — какими-то странными взглядами, подумала Керри.

Вандербильт нарушил молчание, переключившись на сани, подъезжающие к ним по длинной дорожке. Лошади трясли головами, трое мужчин на козлах сияли обветренными лицами.

— Я рад, что Кэбот смог остаться подольше.

— Бедняга, — добавил МакНейми.

Припомнив дворец на Луизбург Сквер в Бостоне, описанный в «Архитектуре Америки», Керри подняла голову. Но сейчас некогда было спрашивать у МакНейми, почему он называет беднягой владельца этого дома.

Кони как по команде замерли перед ступенями лестницы. Все смеялись и болтали, бубенцы на санях продолжали звенеть, потому что лошади мотали головами, собралась толпа помощников, чтобы развязывать дерево.

С покрасневшими от мороза щеками Джон Кэбот спрыгнул с козел, где сидел между Марко Бергамини и Робертом Братчеттом. В руках у него была охапка всевозможных вечнозеленых веток — белая сосна, падуб, ель. Он неловко протянул руку Вандербильту и затем МакНейми.

Обернувшись к Керри, он вытащил из кучи ветку бальзамина и протянул ей.

— Может, пойдет льву на шею? — Проваливаясь по колено в снегу, он намотал другую ветку на шею второму мраморному льву и обернулся. — Что скажете, миссис Смит?

Домоправительница одобрительно кивнула.

— Думаю, мистер Кэбот, что у вас, сэр, наметанный глаз.

Он взглянул на Керри такими сияющими глазами, каких она у него не видела.

— Тот хребет наверху — это же недалеко