Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

страшно злобное и яростное.

Глава 30

Канун Рождества 1895 года

Керри соскользнула с длинноногого гнедого — миссис Смит настояла, чтобы она взяла его для поездки по делам в город. Взяв коня под уздцы, Керри подвела его к зданию станции. Она не была такой уж хорошей наездницей. Мальволио, их мул, был упрям ровно в той мере, как говорят об этой породе, и даже заставить его идти в нужном направлении было непростой задачей. Но этот мерин казался вполне покладистым, охотно шел, куда она просила, и, казалось, был просто рад оказаться на свежем зимнем воздухе — так же, как и она сама. Она привязала его к сосне на солнышке.

Когда она оказалась на станции, в голове снова всплыла давняя история. Как в одном из этих фильмов мистера Эдисона, картинки сменяли одна другую рывками и вспышками, но она увидела все, как было: смятые кусты возле места, где висел костыль, застывшее тело репортера, его филактерии — маленькие черные коробочки для молитвы, — валяющиеся там же в грязи… А перед тем — то, как он обернулся на своем сиденье в вагоне, чтобы поговорить с ней. Его лицо, такое оживленное, целеустремленное, исполненное мужества, когда он говорил про газеты и демократию…

Расшвыривая снег по дороге, Керри замедлила шаг, подходя к окну «Вестерн Юнион». Фарнсуорт, телеграфист, наверняка лучше всех знал, кто где находится в Бесте — теперь Перекресток Билтмор, — поскольку сидел тут, в самой деловой части поселка, и слушал больше, чем говорил. А ей надо было успеть отыскать Дирга за то небольшое время, пока будет готов заказ миссис Смит. В поселке говорили, что они с братом уехали с фермы.

Расшвыривая снег, она снова подумала о том, что увидела тем вечером на земле. Филактерии. Символ веры и происхождения репортера. Маленькие черные коробочки, которые исчезли… куда? Они сейчас в полиции?

Керри подошла к окну.

— Мистер Фарнсуорт?

Металлическая ручка аппарата на его столе продолжала отстукивать сообщение. Не поправляя сползшие с носа круглые очки, он взглянул на нее, не поднимая головы, будто демонстрируя, что он занят.

— Я думала, не могли бы вы подсказать мне, где я могу найти Дирга Тейта?

Фарнсуорт не отрывал глаз от металлической ручки.

— Я что, похож на человека, которому платят за ответы на посторонние вопросы?

— Как часть вашей работы, наверное, нет. Но я спросила вас как жителя поселка.

— Если спрашивать меня, то пусть поселок идет к черту. Это поможет?

Рядом с Фарнсуортом на столе в рамке был щит, который Керри видела и раньше. Но теперь она к нему пригляделась. В его обрамлении были французские лилии, а в самом центре щита красовался силуэт, похожий на ее собственного Короля Лира, гордо царящего над своими курами на закате.

Петух.

— Галльский петух? — это была лишь догадка, импульс, вспыхнувшее воспоминание о том, что она видела эти лилии в статье Atlantic Monthly, где говорилось о символах национальной гордости, включая французские. Но вслух она произнесла это еще до того, как ей пришло в голову, что в разговорах с Фарнсуортом стоит быть осторожнее.

Телеграфист поднял голову. Прищурился.

— Эдвард Фарнсуорт, — продолжала она. — Не очень-то французское имя.

Губы Фарнсуорта так и не открылись, но уголок рта приподнялся в подобии улыбки. Как будто гроссмейстер наконец встретил достойного противника.

— Так, значит, Лига Национального Антисемитизма…

С его губ свисала незажженная сигарета — так же, как в ночь нападения.

— Какого черта ты пытаешься у меня выспросить?

— В тот вечер, когда произошло убийство, вы тоже исчезали, как раз перед тем, как репортер — еврейский репортер — был убит.

Фарнсуорт приподнял бровь, как бы прикидывая, посмеет ли она продолжать.

У Керри сжалось все внутри.

Начальник станции, стоявший в нескольких метрах, подошел к ним поближе и покачал головой на телеграфиста.

— Фарнсуорт в последнее время просто козел какой-то. Даже больше, чем обычно.

Телеграфист поджал губы в тонкую линию и посмотрел на Керри в упор. Она не могла разглядеть в этом взгляде ничего. Ни вины. Ни попыток все отрицать. Разве что… Что это могло быть? Своего рода гордость. И, может быть, злость. И вызов.

— Так вышло, Керри, — заметил начальник станции, — что я могу ответить на твой вопрос. Сам-то я не видал Дирга с того дня, как он вернулся из Уитнела — на следующий день после нападения он приехал на поезде. Но я слыхал, что братья Тейт поселились в пансионе, Спурс, 48, там, в Эшвилле. Я и сам там жил, когда только приехал сюда, потому и знаю. Его держит миссис Рейнольдс.

— Спасибо. Вы так любезны. — Керри взглянула на солнце. Ей придется гнать гнедого вскачь, если она хочет успеть доехать три мили от поселка до Спурс-стрит, быстро поговорить с Диргом — если его удастся найти, — забрать заказы Билтмора и вернуться за то время, что отвела на это миссис Смит. И до наступления темноты. От мысли о Дирге и темноте Керри стало не по себе.

Но точно такое же чувство она испытывала при воспоминании об Эдварде Фарнсуорте и его щите.

Фарнсуорт. Теперь к образам, мечущимся у нее в голове, добавились новые: телеграфист обходит здание станции. Снимает костыль с крюков. Поднимает его высоко над головой. И одним мощным ударом обрушивает на репортера.

— Да, он здесь, — объявила миссис Рейнольдс. — Как ни странно. Потому что он бывает нечасто. — Она неодобрительно наморщила нос. Прищурилась на Керри. — Вы можете увидеться с ним вот здесь, в салоне, — она указала налево, в сторону комнаты с большим количеством стульев и лампами в абажурах. — Или можете подняться к нему в комнату, на третий этаж. В зависимости…

От того, насколько вы приличная женщина, осталось невысказанным. Но Керри ясно это расслышала.

Как же прекрасно принадлежать к классу людей, от которых не ждут ничего хорошего. Можно поступать как угодно — все равно от тебя никто ничего не ждет.

— Я только на несколько минут. Так что я поднимусь.

Хозяйка ухмыльнулась. Но Керри уже взбегала бегом по лестнице со всей скоростью, какую позволяла узкая юбка.

Дирг открыл на первый же стук — явно ожидая кого-то еще. При виде Керри у него округлились глаза.

И в них мелькнул страх, подумала Керри, до того, как туда вернулось упрямство.

Он отступил, позволяя ей зайти и ничего не сказав в качестве приветствия. Его лицо закрылось, словно защищаясь. Отгораживаясь стеной.

Он указал на стул. Но сам остался стоять. Так что Керри тоже не села.

— Я тебя долго не задержу, Дирг.

Он скрестил руки на широкой груди.

— Я рада