Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

на меня. Под его взглядом мне становится жарко.

Я чувствую, что Оскар приближается ко мне.

– Она пришла немного раньше. Мы хотели ещё немного отработать дорожку шагов, которая не очень удавалась на тренировке.

– Отлично! Отлично! – часто кивает Джорджия, словно качающая головой игрушечная собака, и её белые зубы сверкают в свете потолочных ламп. – И как успехи, уже лучше получается?

Я киваю.

– Да. Оскар… да.

«Ты отлично справляешься, Гвен. Просто прекрасно».

– А что у тебя с лицом? – бесцеремонно интересуется Тимоти, с лица которого ещё не сошло ошарашенное выражение. – Ты подралась?

– Тимоти! – шипит Джорджия.

Оскар стоит рядом, и я улавливаю его напряжение.

– Это… – я делаю глубокий вдох, но у меня снова ничего не получается. Я думаю об Оскаре и замедленных выдохах, которым он меня учил, и пытаюсь успокоиться. – Я…

– Она упала на лёд, – говорит Оскар. С суровым выражением лица он проводит дуэль стальных взглядов с Тимоти. – И она может носить всё, что пожелает. Или нет?

– В общем, это совсем неважно. – Джорджия обхватывает руками спинку стула и отодвигает его, чтобы сесть. – Давайте поедим. Запеканка из цуккини пахнет так восхитительно, что было бы неправильно и дальше игнорировать её.

Я сажусь рядом с Оскаром. Окно во всю стену позволяет нам любоваться волшебным видом на нагорье. Горы, горы, горы. Одна выше другой, густо поросшие елями, зелёные ветви которых сгибаются под тяжестью снега. Мимо окна пробегает белка. Оскар провожает зверька взглядом до тех пор, пока он не исчезает из вида. Он улыбается. Я тоже, и он, конечно, думает, что это из-за белки. Но на самом деле из-за него.

– Ну, Гвен? – начинает Джорджия, когда домработница подходит к столу и разливает вино. – Как тебе парное катание?

– О, хорошо! По крайней мере, лучше, чем я думала. Это просто, ну… другое. – Под столом я продолжаю помахивать рукой, чтобы уменьшить пульсирующую боль. – Теперь нужно следить не только за своими шагами, но и за тем, чтобы Оскар не заехал мне коньком по горлу.

Джорджия и Оскар смеются. Даже на лице у Тимоти появляется лёгкая улыбка.

Домработница подаёт запеканку. Постепенно я немного успокаиваюсь.

– Гвен – талантливая фигуристка, – говорит Оскар и бросает на меня короткий взгляд, прежде чем отпить вина. – Её пируэты лучше, чем у Алёны Савченко.

Я едва не давлюсь вяленым томатом.

– Алёна Савченко лучшая!

Джорджия запихивает в рот крошечный кабачок.

– Это олимпийская чемпионка?

Я киваю.

– И она потрясающая. Лучшая фигуристка в истории.

Тимоти ест огуречный салат и лишь мельком посматривает в мою сторону.

– Если вы будете продолжать так усердно тренироваться, однажды вы оба займёте своё место на пьедестале.

– Это моя мечта, – улыбаюсь я.

– Как жаль, что Алёна не будет продолжать кататься со своим партнёром, – говорит Оскар. – Они установили мировой рекорд.

Я задумчиво киваю.

– Брюно Массо. Эти двое были командой мечты.

– Мы тоже станем командой мечты, – заявляет Оскар. – Через два года мы побьём их рекорд.

Мой желудок сжимается от мысли о том, что никаких двух лет не будет. И даже дня. Но невзирая на это, я смеюсь. Когда люди смеются, трудно понять, что у них на уме.

– Два года?

– А что, слишком долго? – ухмыляется он. – Тогда через полтора.

– Ты сумасшедший.

Он проглатывает свой кусочек.

– Нет. Я мыслю реалистично.

Я замечаю, насколько широко улыбаюсь, только когда начинает болеть щека. Не желая, чтобы Оскар заметил, я отвожу глаза. При этом я замечаю выражение лица Джорджии. Она сияет.

– Тебе нравится искусство, Гвен? – Тимоти указывает бокалом на множество развешанных на стенах картин. – У нас есть работы Пикассо. Его картины – мои любимые. Видишь, вон там, над сервировочной тележкой? Потрясающе, не так ли?

Посмотрев в том направлении, я вижу картину в золочёной раме. Первое, что мне приходит на ум, – это нарисовал ребёнок. Едва можно догадаться, что там изображено. Два клоуна? Да, похоже на то. А между ними накарябано солнце.

– Очень красиво, – лгу я, потому что картина невероятно уродлива. Я бы предпочла повесить десять плакатов с Магнусом Бейном где угодно, даже в туалете, вместо одного из этих произведений. – Так необычно.

Джорджия кивает.

– Как поживает твоя мама?

– Очень хорошо, спасибо. – Ложь за ложью. – В данный момент раздумывает над усовершенствованием веганских чизбургеров. Она говорит, что веганство – это новый гольф.

– В каком смысле? – хмурится Тимоти.

– Она просто так шутит. Гольф очень популярен, и, ну… – Обхватывая бокал здоровой рукой, я чувствую себя некомфортно. Как будто мне здесь не место.

– Мхм-мхм… – Никакой другой звук не мог бы точнее выразить отсутствие у Тимоти интереса ко мне. Он поворачивается к Оскару. – Кстати, о гольфе. В конце следующей недели мы едем в клуб. Меня всякий раз спрашивают, когда же ты наконец появишься.

Оскар допивает последний глоток вина. Мне хочется облизать его ярко-алые губы, но это исключено, поэтому я просто на них смотрю.

– Круто, – равнодушно отзывается он.

– Но ведь всё в снегу, – говорю я. – Разве клубы не закрыты?

Лоб Тимоти покрывается глубокими складками.

– Ты никогда не играла в гольф?

Я моргаю.

– Играла. Ну, раньше, в старших классах. Мы несколько раз посещали клуб на уроках физкультуры.

Отодвигая пустую тарелку, Тимоти выглядит разочарованным.

– Со школой?

– Да.

– Почему бы тебе не пойти со своим отцом? В клубе можно завязать уникальные и ценные знакомства. Я уверен, если бы ты бывала там чаще, Холмс не выгнал бы тебя из одиночного катания.

– Тимоти! – предостерегающе произносит Джорджия.

– Извини, – говорит он. – Не хотел тебя обидеть. Я бываю слишком прямолинеен.

Горло снова сжимается, но тут я внезапно ощущаю руку на своём бедре.

Она большая. Тёплая. Это Оскар.

Он проводит большим пальцем по моим джинсам, и мне опять становится нечем дышать. Чего он хочет от меня? Дружбы с привилегиями? Почему он это делает? У него же есть чёртова девушка!

Отталкивая его ладонь, я чувствую неправильность своего поступка. Вроде бы делаю всё правильно, но неправильно.

Правильно и неправильно одновременно.

– Я хочу добиться чего-то благодаря своему мастерству, а не подхалимству, – с прохладцей в голосе замечаю я. – Кроме того, мой отец не состоит в клубе.

– Конечно, он состоит в клубе. – Тимоти наливает себе вина. – Я встречаю его там почти каждый раз.

Я в ошеломлении смотрю на него.

– Это невозможно.

– Ну если я говорю, – закатывает он глаза. – В следующий раз поехали с нами с Оскаром, и сама убедишься.

Оскар решительно отставляет свой бокал.

– Может, не будем сейчас об этом?

До меня никак не доходит смысл слов Тимоти. В голове шумит. Окружающее пространство размывается, в