Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

к телефону. Ему надо было срочно поделиться кое с кем свежими сплетнями.

Пропуская в открытую дверь Дуню, Тобольцев обернулся и на прощание показал Тихому язык. Тот в ответ лишь лапкой помахал быстро-быстро, выпроваживая гостей.

Переднее пассажирское красной Audi TT показалось Ивану родным. Странно, но так. Ощущение, будто домой вернулся. Такое все удобное, знакомое. Иван прокашлялся, слегка расслабил горло и выдал томно и на полтона ниже своего обычного голоса:

– Здравствуй, девочка. Я по тебе скучал. А ты?

А потом наклонился и демонстративно чмокнул «девочку» в бардачок. И после паузы скосил глаза влево. Дуня, прикусив губу, вставляла в замок зажигания ключ, но это у нее не очень получалось. Отлично. Провокация удалась. Наконец ключ оказался в замке и там повернулся. И машина тронулась с места.

Некоторое время они ехали молча. И только минут через пять Дуня вдруг выдала серьезно:

– Я тебе не верю.

– Вообще? Ни одному слову? Это разбивает Дон Кихоту сердце.

Она не поддалась на подначку.

– Я не верю, что ты там не понимал все, что я объясняла. В тебе говорила профессиональная гордость и естественное желание защитить своих. Но человек, который так снял собственное путешествие по стране, не может не понять, что я имела в виду.

Ох, Дуня, Дуня… Дался тебе этот каталог. Мы гулять поехали. Забудь ты про каталог!

– Я даже не знаю, как тебе сказать правду… – Ваня погладил пластик бардачка. – Эх, ладно, рискну. Я просто хотел вытащить тебя на прогулку. Поэтому ты, конечно, права – я… тебя прекрасно понял.

– Ты очень коварен, автостопщик, – вздохнула Дуня без особого сожаления. – А вот что действительно надо снимать и размещать в раздел «на злобу дня» – это парковку в центре.

Тут, как говорится, не поспоришь. Все обочины заставлены плотно, впритык.

– Ты же умеешь колдовать – сама сказала Тину. Наколдуй парковку. Но я пальцы на руках и ногах на всякий случай на удачу скрестил.

На продемонстрированную руку со скрещенными пальцами Дуня улыбнулась, однако колдовала молча. И эффективно, так как место для парковки нашлось быстро.

– Выходи! – Ключ зажигания покинул свое вместилище.

– Мяу-мяу, хозяйка. Не забудь взять на поводок, а то удеру. И не отвечу на пять вопросов!

Без поводка Иван оказался достаточно быстрым, чтобы открыть перед Дуней дверь автомобиля и продемонстрировать хорошие манеры. Или не принято открывать водителю дверь? Тут Иван засомневался, но руку царице с удовольствием подал. И она его руку приняла. Кажется, тоже без особого отвращения.

* * *

Дуня поставила машину на сигнализацию и, не оборачиваясь, бодро пошла по улице. Она знала, нет, чувствовала, что автостопщик идет за ней. Потом ему позвонили, и Иван слегка отстал. Дуня чуть замедлила шаг, однако продолжила свой путь. Потому что подслушивать чужие разговоры некрасиво. Даже двух произнесенных за ее спиной отчетливых фраз – «Привет, куколка» и «Нет, сегодня не получится» – вполне хватило, чтобы понять – звонок личный.

Куколка… это, как выражается Ида Ивановна, – модель? Одна из тех, что так просто Ванечку не отпустит? Хотя ей-то какое дело? Пусть автостопщик сам разбирается со своими куколками. Ей, Дуне, абсолютно все равно.

– Я тебя еле догнал, – послышалось за спиной. – Думал, ты куда-то свернула и мы потеряемся.

– Просто ты слишком долго разговаривал по телефону. Я могла бы и на Северный полюс за это время дойти.

– Не могла.

– Это почему?

– Ты бы замерзла на полюсе в такой юбке.

Дуня улыбнулась, а Иван наконец поравнялся с ней и пошел рядом.

– Так куда ты меня ведешь?

– К нулевому меридиану, – ответила Дуняша. – Знаешь, мне кажется, что если город тебя принял, то в нем обязательно есть нулевой меридиан. Твой личный. Отправная точка, с которой все начинается.

Они остановились на улице Рождественке перед красивым классическим особняком, украшенным вставками из мозаики.

– Для меня нулевой меридиан в Москве – это мой институт. С него началось все: учеба, самостоятельная жизнь, дружба, школа…

– Школа?

– Да. Школа. Школа жизни. Мне кажется, что почти все, что есть в моей жизни теперь, я получила здесь. Пойдем.

Дуня зашла за ограду и оказалась во внутреннем дворе. Она остановилась перед дверями, зная, что дальше без студенческого билета ее не пропустят, и заглянула в окна.

– Странно… кажется, еще вчера я сама была там, искала учебники, обсуждала семинары, договаривалась о походах в кино, прогуливала лекции, а сейчас за окном совсем другие молодые люди начинают свои жизни. И это для них жизнь бьет фонтаном, это им все ново и интересно, и это у них все впереди.

– А у тебя? – спросил Иван, стоя за спиной. – Разве у тебя впереди нет ничего?

– Много всего. Но у них гораздо больше. Институт – это, наверное, первые уроки на прочность, на честность, на зрелость, на принятие важных жизненных решений. Обязательно – на дружбу… Да, – Дуня отвернулась от окна и коснулась рукой стены. – Это мой нулевой меридиан.

Она не смотрела на своего спутника, но знала, что он ее внимательно слушает. Некоторое время она молчала, а потом подняла глаза и улыбнулась:

– Пошли дальше?

С Рождественки Дуня и Тобольцев свернули на Кузнецкий Мост.

– Видишь, сейчас среди мостовой стоят скамейки, образуя пешеходную зону, а когда-то такого не было. Зато зимой на улице стояли художники с замерзшими носами и руками и продавали свои акварели. У меня в памяти почему-то остались ирисы. Хотя было много разных работ, но запомнились именно они. Наверное, потому что очень хотелось их купить. Только бедным студентам многое недоступно. А вот этот магазин, – Дуня показала на противоположную сторону, – раньше назывался «Английская книга», и в нем всегда продавались очень интересные альбомы по искусству и англоязычная литература. И там тоже было все очень дорого, но как-то… совсем уж необыкновенно. Когда что-то не ладилось, я заходила сюда и просто ходила между стеллажей, разглядывая обложки. А в конце учебы все же накопила денег и купила маленький альбом «Прадо». Сейчас здесь тоже продают иностранную литературу, но внутри все совсем по-другому. Того магазина нет.

Пока она говорила, Кузнецкий Мост остался позади, а чуть позже показалась Петровка.

Это было какое-то чудо. Улицы гудели, наполненные потоком людей и машин, а Дуня в легких голубых туфельках порхала, умудряясь не сталкиваться с идущими навстречу, она шла по своим дорогам, здоровалась с дорогими сердцу местами, и улыбка не сходила с ее ставшего вдруг девчачьим в майских веснушках лица.

Легкость, счастье, свобода. Словно возвратилась юность.

– А вот художественный салон. Первый, в котором я побывала в Москве. Представляешь, что это было