Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

сад, Столешники.

– Согласна, – ответила Дуняша, остановившись перед лотком с мороженым, чтобы купить два эскимо.

Одно она протянула Ивану.

– Вот здесь лучше всего есть мороженое. Пробуй.

И стояла, и ждала, пока он развернет упаковку и начнет есть.

– Чувствуешь счастье?

Он смотрел на ее почти без косметики лицо, маленькую вертикальную складочку на лбу, выбившиеся из хвоста пряди волос и ответил:

– Чувствую.

– Я же говорила! Пойдем к сирени. В мае ни в коем случае нельзя пропустить цветущую сирень.

И они пошли.

– Ты, конечно, прав, это далеко не вся Москва. Есть спальные районы и метро, есть неубранные улицы и бездомные люди. И это тоже – город. Просто в один день нельзя обойти все. И, наверное, сегодня мне захотелось показать тебе ту Москву, которую я очень люблю.

Дуня остановилась перед кустом сирени и аккуратно наклонила цветущую ветку к себе, чтобы насладиться ароматом. Иван не пошел вслед за ней. Он стоял чуть в стороне и просто смотрел.

– Ну что, ты готов есть красный торт? – спросила Дуняша через несколько мгновений, присоединившись к нему.

– Ты знаешь, где их готовят?

– Конечно. В «Шоколаднице». Нам надо только выйти отсюда и найти ближайшее кафе.

– То есть не в ресторан? – уточнил Тобольцев.

– То есть ты сноб? – поинтересовалась Дуняша и окинула его взглядом с ног до головы.

Пришлось признать, что выглядел автостопщик… в общем, она могла понять моделей. Так непривычно было поначалу увидеть его в такой стильной почти классике. И Тобольцеву удивительно шли и темные джинсы, и рубашка, и старые неспортивные часы на запястье. Дуня все это заметила и сейчас, стоя напротив него, вдруг остро почувствовала, что проводит этот вечер с мужчиной. Не свидание, нет, просто прогулка и обещанный торт, как благодарность за Пашу, но… все равно. Перед ней стоял мужчина. Который вчера пусть и случайно, но так осторожно и так интимно до нее дотронулся. Иван что-то ответил, и Дуне пришлось сделать усилие, чтобы отвести глаза, и прийти в себя, и отогнать прочь совершенно ненужные и неожиданные мысли. И понять, что он сказал.

– То есть автостоп несовместим со снобизмом?

– Совершенно верно, Дульсинея.

– Отлично. Тем более тогда никаких ресторанов со звездами Мишлен. Мы направляемся в кафе. Ты хотел неотлакированную Москву? Добро пожаловать в место, куда ходят жители спальных районов, студенты и гости столицы. Ну и скоро доберутся фотографы-не-снобы.

Кафе нашлось без труда. И свободный столик тоже. Пока они ждали официанта с меню, Тобольцев спросил:

– Скажи, а если бы у тебя не сложилось с профессией дизайнера, кем бы ты стала?

– Реставратором, – не задумываясь ответила Дуняша. – Это очень сложная и очень ответственная профессия. Реставраторы – они как хранители. Именно эти люди дают новую жизнь старому зданию и берегут корни города. Старые дома – не просто ветхие строения, но и история страны, часть культуры. Иногда мне кажется, что Москва исчезает. Да, как и любой город, она не стоит на месте. Как ты сказал сегодня? Мегаполис. Москва – мегаполис. Без сомнения. Она расстраивается, украшается клумбами, летними кафе, детскими площадками. Современный город нельзя представить без высоких домов и огромных торгово-развлекательных центров. Все так. Но есть еще и другая Москва. Старая. Дореволюционная. И особняки. Есть Покровка, есть Пятницкая, есть Чистые пруды. Для меня такие места – это словно сердце города, понимаешь? А сердце – его надо беречь.

Было немного странно сидеть с ним снова за одним столиком в ожидании меню. Словно на один вечер возвратилась совместная дорога. Дуня замолчала. Он больше не задавал вопросов. Может, тоже ощутил это иррациональное чувство продолжающегося общего пути?

Наконец подошла девушка и оставила на столике два меню. Дуня быстро пролистала до страницы десертов и положила свою папку перед Тобольцевым.

– Заказывай на ужин что пожелаешь, а торт будем есть вот этот. «Москва».

– Ты все-таки специализируешься по городам, Дульсинея. «Ленинградский», «Москва»…

– И по цветам, – согласилась она. – Он красный.

Заказ приняли быстро, напитки и салаты тоже не заставили себя ждать. Внутреннее состояние нереальности происходящего росло. Дежавю. Кафе, торт, автостопщик.

Наверное, возникшая пауза начала давить, потому что Тобольцев отвлекся от еды и спросил:

– А если бы здесь не предлагали красный торт и вообще ты не была бы мне его должна, если бы кафе стало частью твоего рассказа про Москву, куда бы ты меня отвела?

– Сюда же. В «Шоколадницу».

Он не смог скрыть изумления:

– Никогда бы не подумал. Мне почему-то казалось, что ты можешь выбрать уютную веранду или дворик, где подают хороший кофе. Но точно не это место. Сетевое кафе. Нет, про красный торт я все понял.

Дуня некоторое время молчала, рассеянно размазывая вилкой по тарелке салат, а потом стала говорить. Она сама не знала, зачем. И нужно ли. Но он удивительно умел слушать. Даже не так. Он понимал.

– Конечно, ты прав, я очень люблю открытые летние дворики или столики у окна, люблю… хорошую кухню, просто… когда-то в Москве не было этой сети. А была просто «Шоколадница» на Октябрьской. Не знаю, как правильно назвать сейчас это заведение – кафе или ресторан. Но там подавали изумительную домашнюю лапшу и блинчики с шоколадом. И там я впервые оказалась благодаря подруге. Во время прогулки ты спросил об одиночестве. В большом городе одиночество неизбежно, но мне повезло. У меня появился друг, настоящий. Катя. Коренная москвичка. И именно она водила меня по Москве, и все показывала и рассказывала, и знакомила с городом, и помогала с учебниками. И однажды отвела в ту самую «Шоколадницу», куда ходила в детстве сама и где мы оставили половину стипендии. Наверное, это очень сложно понять… прошло довольно много лет, «Шоколадница» стала брендом сетевого кафе, а для меня это… словно код. Наше место. Наша дружба.

Что-то ты, Евдокия, совсем не о том. Пора заканчивать. Очень кстати принесли горячее.

– А где она сейчас?

– Кто? – не поняла Дуняша.

– Катя. Вы общаетесь?

– Конечно. Она вышла замуж, уехала из Москвы, родила двух прекрасных детей – моих крестников.

– Коренная москвичка? Уехала из Москвы? Разве так бывает? – удивился Иван.

– А что в этом странного, автостопщик? – Дуня отложила столовые приборы и внимательно посмотрела на собеседника. – Думаешь, жены декабристов перевелись? У ее мужа хорошая работа, они живут в своем доме, небольшом, но уютном, отдельно от родителей. Любят друг друга. Всегда можно уехать, если знаешь, ради чего.

– А ты? Ты бы смогла уехать?

Дуня повертела в руках стакан с соком и поставила