Печать Джа - Артем Углов

ожидая столь легкой победой. Эх, надо было просить три, но кто же знал.

— Что-то еще?

— По поводу комнаты.

— Исключено.

— Согласен на уголок во флигеле.

— Не обсуждается.

Пришлось вздохнуть:

— Ладно, поживу в гостинице.

— И про баронский статус забудь. Пока я закрою глаза на подлог, но как только найдется монополь и вернется мой непутевый брат…

Хрена с два он вернется: тело Алекса Дудикова давно распухло под лучами жаркого солнца. И артефакта баронессе не видать, как собственных ушей. Получается, ходить Сиге из Ровенска под баронской личиной до конца жизни? Вариант хороший, меня устраивающий, поэтому согласно кивнул:

— Теперь касаемо дела… Предлагаю перераспределить обязанности. Пускай Гаскинс отвечает за прикрытие, раз уж неплохо стреляет, а переговоры буду вести я.

— На место главного метишь? — моментально встрепенулся тот

— Да, — признал я, а чего скромничать. — Поисками должен заниматься человек, знакомый с жизнью отбросов, а не весь из себя чистенький и благородный. Пока я буду перетирать с нужными людьми, ты будешь сидеть в уголке и не отсвечивать.

— Хорошо.

— Но баронесса?!

Девушка проигнорировала возмущенный возглас компаньона.

— Согласна, но при одном условии: Гаскинс должен слышать каждое сказанное слово. Сам понимаешь, доверия тебе никакого.

— Можно попробовать, но существует проблема, — я с сомнением посмотрел на ухоженную физиономию напарника, — рожа у Гаскинса уж больно приметная, так и просится… короче, в портовом районе не оценят, потому предлагаю сбрить усы.

Усики-щетки недовольно задергались.

— И одёжку сменить на попроще, и от палки избавиться… Где это видано, чтобы в питейный кабак с тростью заваливались, да еще из дорогого орехового дерева. Гаскинс, нахрена она тебе, ты даже не хромаешь. Перед дамами красуешься, а может перед баронессой?

— Закрой пасть, щенок, пока я сам её не захлопнул.

— Тихо! — и вновь длинные пальчики принялись массировать виски. — Раз не можете договориться, сделаем следующим образом, — острый ноготок указал в мою сторону, — минус сто кредитов.

— С чего это? — возмутился я.

— Будет впредь наука. Прежде подумаешь, чем Гаскинса доводить… А ты, мой дорогой друг, — взгляд баронессы устремился в противоположную сторону, — будешь слушаться Сигму.

— Усы не сбрею, — нахмурился тот.

— Обещаю, я что-нибудь придумаю.

И придумала. Ближе к вечеру Гаскинс обзавелся шикарными накладными усами. Потертый сюртук отыскался в запасниках дома, а поношенные ботинки одолжил старый слуга. Баронесса настолько увлеклась преображением своего подручного, что взялась за косметику. Поработала кисточкой, вследствие чего лицо Гаскинса утратило привычный лоск, превратившись в хмурую физиономию.

— Сестрица, да у вас талант, — похвалил я девушку. Последняя была слишком увлечена работой, поэтому не обратила никакого внимание на фамильярное обращение. Словно маленькая девочка, дорвавшаяся до любимой куклы. — А можешь его походку изменить?

— А что с ней не так? — удивилась девушка.

— Ходит, будто в жопу палку засунули.

Зря я это сморозил. И хрен бы с ним с Гаскинсом, грозящим снова пристрелить. Куда жальче было потерять очередные сто кредитов, уплаченные в качестве штрафа. Баронесса вела строгий учет в голове, поэтому вместо положенных двух тысяч выплатила полторы.

— Позвольте, — возмутился я, — откуда еще триста набежало.

— Графин коньяка, который имел удовольствие выхлестать ночью, стоил двести пятьдесят. Плюс разбитая ваза.

— Какая ваза?

— С фруктами.

Я посмотрел на стол и убедился, что названная ваза действительно отсутствовала. И когда только успел?

— Милая сестрица, вам никто не говорил, что вы крайне прижимистая?

Баронесса улыбнулась в ответ:

— Кто-то же должен быть экономным. Не все тебе деньги транжирить, дорогой братец.

Закончив обмен любезностями мы перешли на серьезную тему или как выразился Гаскинс: планирование операции. Не понимаю, к чему все эти грозные названий. Чего там планировать? С утра надо было думать, когда сдернул похмельного человека с постели и силком потащил в порт. Тоже мне, великий стратег…

Целый час корпели над картой, определяясь, в какие кабаки следует пойти в первую очередь и с суммой денег, необходимой для подкупа особо несговорчивых. А еще, как должен вести себя Гаскинс, чтобы лишний раз не нарываться.

Баронесса жаждала действий. Она хотела, чтобы мы немедленно отправились в порт. Пришлось осадить её светлость:

— Дня через три, а лучше через неделю.

— Почему так поздно? — девушка недоуменно уставилась на меня, а я в свою очередь на Гаскинса. Тот помялся, но все же ответил:

— Возникло легкое недопонимание с местной публикой.

— Насколько легкое?

— Поверьте, вам лучше не знать.

— Гаскинс, вы от меня снова что-то скрываете!

Тот принялся мямлить невразумительное о том, что случившееся сущий пустяк, не заслуживающий упоминания. Нихрена себе пустяк: три трупа, оставленные на пороге заведения. Нет, ну может быть по местным меркам действительно мелочь. Это в родном Ровенске жителей наперечет: ежели одного убьют — вся округа знать будет. Здесь же народу тьма тьмущая.

На щеках разволновавшейся девушки проступил румянец. Она подошла к Гаскинсу и решительным жестом вытянула руку:

— Покажите револьвер!

Тот опустил взгляд в пол.

— Ну же, я жду!

— Энрика, не стоит.

Девушка все поняла. Не стала больше требовать и отступила, замерев безликим силуэтом на фоне окна.

— Гаскинс, вы мне обещали.

— Поверьте, у меня не оставалось выбора. Ситуация вышла из-под контроля.

— Вы дали слово…

В лишенном дневного света доме повисло тягостной молчание. Из коридора донеслось громкое тиканье часов. М-да, в склепе веселее, чем в этом мрачном жилище. Я не выдержал, взял яблоко и захрустел. Вышло громко, потому как плечи баронессы вздрогнули, а Гаскинс недовольно уставился на меня.

— Кажется, нашему гостю пора.

— А пханигование опегации?

— Позже.

Возразить не дали, да и трудно это было сделать с набитым щеками. На звон колокольчика откликнулся слуга. Вынырнул, словно шантру из подземных чертогов, и замер в ожидании.

— Проводи, — указал Гаскинс в мою сторону. — И этот, как тебя там… Сига, не вздумай съезжать с «Матушки Гусыни». На днях загляну и тогда обсудим детали.

Мне ничего не оставалось, как последовать за слугой. Благообразный старик всячески выражал свое презрение, словно я был не ближайшим родственником её светлости, а шелудивым псом, забравшимся внутрь и нагадившим на любимый ковер. Он даже входную дверь поленился открыть передо мною.

Обидно… Я хоть и фальшивый, но все же барон. Подобного отношения стерпеть не смог, потому и высказался:

— В приличных домах гостей положено кормить.

— Это если гости приличные.

До чего же зловредный старикан.

— У тебя на лужайке наблевано, — бросил я на прощанье. И переступив порог, покинул «сию мрачную обитель духа».

Долгих три часа я возвращался в «Матушку Гусыню». Можно было управиться и в более короткие сроки, но уж больно погода располагала к прогулкам: ласковый ветер, яркое солнце над головой. Прошелся вдоль богатых