Печать Джа - Артем Углов

бражки какой, а напитка благородного, годами выстоянного в дубовой бочке.

В голове зашумело и я, покачнувшись, рухнул в объятия мягкого кресла. Закинул ноги на стол, едва не скинув вазу. Отхлебнул божественного нектара, который закусывать не хотелось — боги, до чего же хорошо… И почему раньше боялся?

«Златокудрая Гвинет — знойная красавица», — пронеслись в голове первые строчки похабной песенки. — «Всех накормит напоит — каждому достанется».

Пальцы сами того не желая принялись отбивать ритм, а в голове зашумел хор из голосов:

— Стоит мужу за порог — двери открываются. Всех утешит приютит — добрая красавица.

И мнилось мне, что десятки ног притоптывают в такт. Требуют продолжения веселья, и я продолжал, надрывая глотку:

— И под осень и весной, и лютой-лютой зимушкой. Любит весь честной народ — ласковую кумушку.

Где-то в глубине дома раздался грохот, словно незрячий человек налетел на стойку с посудой, и многочисленная утварь посыпалась на пол. Сверху послышались шаги — промелькнула тень, дернулась, да так и застыла у перил.

Мне не было нужды поворачивать голову. Зачем, когда и так хорошо… Только надо не забывать прикладываться к горлышку графина.

— Златокудрую Гвинет — знает каждый в городе…

Яркий свет под потолком вспыхнул, и я зажмурил глаза, а когда открыл, то увидел стоящего напротив мужчину.

— О-о-о, етить твою мать, Гаскинс! Иди сюда, выпей заздравную за её светлость.

Гаскинс моего весёлого настроения не разделял, а потому поднял пистоль. Черное дуло уставилось прямиком в грудь.

— Кто тебя выпустил?

— Гаскинс, что ты, ей богу… перестань размахивать игрушкой. И не стой в проходе, присаживайся, потолкуем о том о сем, обсудим сложившуюся ситуацию. И баронессу заодно позови, а то бедняжка замерзнет наверху торчать.

— Повторяю вопрос, кто тебя выпустил?

Я был вынужден отставить полупустой графин в сторону и вздохнуть.

— Гаскинс, ты непроходимый болван. Ну кому это могло понадобиться? Баронессе, испытавшей внезапный прилив жалости? А может быть слугам, с которыми не перекинулся и словом, не говоря уже о том, чтобы деньги всучить. Я сам… я сам себя освободил. В вашем подвале на редкость паршивый замок: два прямых штифта и скважина размером с большой палец. С такой преградой не то, что профессиональный вор, дитё малое управится. Не веришь? Так сходи, убедись — проволочка у порога валяется.

Гаскинс бросил быстрый взгляд в сторону замершей наверху девушки.

— Не переживай, с милой баронессой ничего не случится.

— Я не милая, — раздался сверху строгий женский голос.

— Как скажете, дорогая сестрица.

— И я вам не сестрица.

Баронесса Дудикова принялась спускаться по ступенькам. Наверное, я был слишком пьян, поэтому девушка предстала передо мною в образе лесной нимфы: закутанная в халат, со всклокоченными волосами и темными кругами под глазами. А еще у нее не было груди. Точнее, кое-какая была, но уж совсем маленькая, с кулачок. Я это еще в прошлый раз отметил, когда баронесса в платье была. Тишка обыкновенно таких плоскодонками дразнил. То ли дело пышногрудая Влашка, к которой прижмешься и от сладости помереть охота.

— Ноги убрал! — грозный окрик нимфы вернул к реальности.

Я нехотя стащил сапоги со стола, по пути зацепив вазу. Фрукты с глухим стуком покатились по полу, а одно из яблок оказалось возле ножки кресла: на вид сочное и вкусное. Не удержавшись, я перегнулся через подлокотник и подобрал. Обтер об обшлаг рукава, но надкусить не успел.

— Что ты себе позволяешь!

— Прости, сестрица… вечно забываю о манерах. Поверь, виной всему долгий переход на Олифф… на Олив…, кругом грубая матросня, и поговорить толком не с кем… Не желаете отведать? — я протянул яблоко девушке, но та лишь грозно сверкнула очами.

— Паяц!

— Зачем же так грубо, сестренка.

— Какая я тебе сестренка!

Рядом с фигурой всклокоченной нимфы возник Гаскинс.

— Энрика, позвольте решить эту проблему.

— Нет, Гаскинс, достаточно, вы уже нарешали… Теперь я займусь нашим «гостем».

— Но…

— Я сказала, достаточно.

— Да, Гаскинс, пшёл прочь! — я не смог отказать себе в удовольствии указать пальцем на дверь. — У нас намечается серьезный семейный разговор, не для посторонних ушей. Что нынче за слуги пошли.

Баронесса, закутавшись в пушистый халат, уселась в кресло. Гаскинс против ожидания не ушел, а разместился за спиной девушки. Пистоль свой опустил и то ладно.

— Эфрика? Серьезно?! Дорогая сестрица, почему слуга называет тебя по имени или между вами…, - я закрутил пальцем в воздухе, изображая расплывчатую фигуру. — Прости, сестренка, не хочу лезть в личную жизнь, но папа с мама хватит удар, если узнают… Да и я, признаться, буду против неравного брака. Посмотри на него: мало того, что простолюдин, так и еще и стар в добавок.

— Ты закончил?

Я с сожалением посмотрел на полупустой графин, отставленный слишком далеко. И вынужден был признать: что таки да, закончил.

— Прекрасно. А теперь говори.

— Я?

— Ну не я же устроила весь этот балаган. Ты мог сто раз сбежать, но почему-то решил остаться. Есть что предложить? Так предлагай, я тебя внимательно выслушаю.

Не мы, а я… Первоначальное предположение оказалось верным: дуболомный Гаскинс выступал в качестве помощника или верного слуги, а рулила процессом её светлость. Что ж, так даже проще.

— Первое, — поднял я указательный палец, — мне требуется постой. Согласен на любую комнатку, даже самую простую во флигеле. Сразу предупреждаю, подвал исключается. Терпеть не могу замкнутые пространства, а судя по шорохам у вас еще и крыса завелась.

Баронесса соизволила промолчать.

— Второе, — отогнул я следующий палец. — Мои услуги стоят две тысячи кредитов в неделю… авансом. Желательно мелкими бумажками, а то с разменом проблемы возникают.

Баронесса продолжила молчать, тогда я набрался наглости и озвучил:

— И наконец третье… её светлость Эфрика Дудикова, урожденная баронесса Астрийская, признаете во мне родственника, то бишь брата. Согласен и на сводного.

— Каков наглец! — с трудом сдерживая гнев, процедил Гаскинс.

Против ожидания девушка не возмутилась. Она смотрела на меня, не отводя глаз. И до того мне пьяному стало неловко, что не придумал ничего лучшего, чем грызть яблоко. Плод оказался на редкость безвкусным. Такой лошадям на конюшне подавать, но уж точно не гостям в уважаемом доме.

— Анриетта.

— Чё?

— Мое полное имя Анриетта, сокращенно — Энрика. Будь добр запомнить.

— Как скажешь, — пожал я плечами и снова захрустел яблоком, чтобы хоть чем-то себя занять. А ещё этот внимательный изучающий взгляд…

— Прежде чем принять решение, я должна понять, какую пользу ты сможешь принести.

— Вам нужен артефакт?

— Допустим.

— Я помогу его найти.

Впервые за время беседы в глазах девушки промелькнуло нечто похожее на интерес.

— Ты знаешь, где