Печать Джа - Артем Углов

особняков, дивясь причудливости фасадов. Заглянул в городской парк с ухоженными дорожками и ажурными лавочками, выкованными из металла. На последних успел посидеть, вытянув гудящие от долгой ходьбы ноги.

В центре парка расположился пруд с перекинутыми мостиками. Столпившаяся у перил детвора громко смеялась и крошила мякиш плавающим внизу уткам. Птиц было много, сытых, лоснящихся… Среди них особой упитанность выделялся один селезень. Весь из себя важный, он даже плавал с заметной ленцой, не торопясь к месту кормежки. Эх, такого бы зажарить на медленном огне. Жирненького, вскормленного на белом хлебе…

Я вдруг понял, что проголодался. У баронессы накормить не удосужились, вот фантазия и разыгралась. Благо, заведений в парке, способствующих сытости желудка, имелось предостаточно.

Долго ходить и выбирать я не стал, свернув в первое попавшееся. Несколько столиков расположилось прямо на лужайке под открытым небом. Посетителей было немного: важный господин, читающий газету, и парочка смешливых дам, по внешнему виду совсем девчонок.

Та, что светленькая, было очень даже ничего. Я гоголем уселся напротив, распахнув полу сюртука. Помнится, в Ровенске появление Сиги вызывало сердечный трепет у противоположного полу. Всегда находилась особа, готовая разделить со мною постель. Не за деньги или подарки в виде побрякушек, как случалось для многих, а лишь за тепло и жаркие объятия.

Увы, за океаном любовные чары развеялись: темненькая бросила пару быстрых взглядов в мою сторону и забыла, а светленькая и сей малости не удостоила.

Пришлось общаться с услужливым половым. Заказать жаренной свинины и картошки с замудрёным названием, которое не то что запомнить, выговорить не удалось. Пришлось ткнуть пальцем в строчку меню. В итоге принесли тарелку с вареными клубнями, посыпанными зеленью и политыми соусом. И чего, спрашивается, выпендривались: картоха, она и в Баненхайме картоха.

От предложенного кофе отказался, а сладкого чаю выпил с удовольствием. Откинулся на спинку стула и уставился в подернутую мелкой рябью поверхность пруда. Хорошо, когда хорошо — когда сыт и никуда спешить не нужно. Мир сразу представился в ином свете.

Чернецы сбежали — хорошо? Хорошо… И аркан сегодняшней ночью не сработал, а мог бы, с учетом нарушенного запрета на алкоголь. Я не просто выпил, а нажрался до беспамятного состояния. Наговорил, шантру разбери что, и остался в живых. Может снова попробовать?

Девичье веселье за соседним столиком невольно привлекло мое внимание. Смеялась светленькая: звонко и чисто, запрокинув голову. В великосветском обществе подобное считалось за дурную манеру. И что уж совсем немыслимо, девушка забыла прикрыть ладошкой рот. Влажные от выпитого сока губы слегка приоткрылись, словно умоляя о поцелуе. Легкий пушок волос на шее и бархатная кожа, жаждущая прикосновений.

Да, отвык Сига из Ровенска от женской ласки. Считай, полгода прошло с последнего раза. Случилось то с супружницей кровельного мастерового из Лядово. Пока ейный муж в отъезде был, мы в подсобке кувыркались, точнее кувыркался я подле неё. Уж больно объемной в теле вышла тётка. Встала как скала, задрала юбку — давай мол, работай. Аж семь потов сошло, пока управился.

Девушка вновь засмеялась и мурашки пробежали по коже: не от страха, от предвкушения. Решено — сегодня же завалюсь в бордель и сниму шлюху помоложе. К осьмипалым демонам запреты чернецов. Хотели бы наказать, давно наказали.

С этими мыслями допив остатки чаю, я поднялся со стула. Предстоящая ночь обещала выдаться жаркой.

«Матушка Гусыня» встретила привычным отсутствием посетителей и скучающим за стойкой портье.

— Вишек, — протянул я радостный с порога, — ах ты ж сукин сын!

Тот аж с лица спал. Щеки втянулись, а и без того большие глаза сделались круглыми от страха.

— Г-господин барон?

— Что, не ждал? А мы вернулись.

Перепуганный портье сделал шаг назад, упершись спиной в стену.

— П-почему не ждал — ждал. Мы постельное белье заменили, и воду выделили, как вы просили.

— И девкам местным за уборку номера деньгу передал. Передал, ведь так?

Служка усиленно закивал, но по бегающим глазкам стало понятно — врет прохвост. Но ничего сейчас всю деньгу вытрясем, вплоть до последней бумажки.

Я подошел к стойке и тяжело облокотившись на край, уставился в бледное лицо портье.

— За сколько сдал меня, пёс!

— В-вы что-то путаете, господин барон.

— Сколько заплатили, чтобы ты дверь в гостевую закрыл.

— Поверьте, я не закрывал! Она сама собою захлопнулась… Старые проблемы с замком, спросите кого хотите.

— А вот сейчас поглядим.

Вишек шмыгнул в сторону, пытаясь скрыться в служебном проходе, вот только я оказался быстрее. Одним махом перелетел через стойку и схватил улепётывающего портье за шкирку.

Тот пронзительно завизжал и забился перепелом, угодившим в сети. Попытался ударить, замахал беспорядочно кулаками, но ручки у служки оказались слабыми, словно у изнеженной барышни. Оно и понятно, целыми днями за стойкой стоять.

— Не имеете права, я буду жаловаться!

— Кому? — сразу заинтересовался я. — Хозяину гостиной? Замечательно, пойдем вместе. Полагаю, ему будет интересно услышать историю об одном ушлом портье, продававшем информацию о клиентах на сторону. Как думаешь, ему понравится? Насколько сильным будет удар по репутации гостиницы, если про это прознают другие?

Вишек рванул в сторону. Пришлось вдарить не в меру прыткого портье по печени: не сильно, больше для острастки, чтобы лишний раз не дергался.

— Не надо, не бейте… пожа-алуйста.

Вишек натуральным образом зарыдал, сжавшись в комок. Хватило одного удара, чтобы сломать человека: то ли трусом оказался из последних, то ли просто никогда не били.

Я прижал безвольное тело парня к стойке и зашарил по карманам в поисках денег. Улов оказался невелик: сотня кредитов мелочью.

— Смотри сюда, пёс! — пальцы поднесли смятые банкноты к кончику носа Вишека. — Этого недостаточно! Обеспечишь номер водой на месяц.

В горле портье забулькало.

— Не слышу!

— … да, господин.

— Что да?

— Обеспечу водой… месяц.

— Вот и ладушки.

Я похлопал паренька по мокрой от слез щеке. Тот вздрогнул всем телом и зажмурился, ожидая очередного удара. Что за слабый народ живет за океаном. Тишка, на что трус из последних, и тот бы не раскис от пары тычков. А этот… жалкое зрелище.

— Если обманешь — вернусь, — пообещал я, отпустив ворот рубахи.

Хорошая ткань идет на пошив униформы для местных служащих. И нитки крепкие… Как говорится, таскай — не хочу.

Не успел я сделать и шагу, как краем глаза заметил движение. Тонкая девичья фигурка дернулась в темном проеме и застыла, поняв, что обнаружена.

Это была одна из местных служанок, привлеченная шумом и рискнувшая высунуть не в меру любопытный носик наружу. Большие от страха глаза уставились на меня. Надо отдать должное девчонке: та