Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

меня в колдовстве. Поразительно, но даже спасенные пациенты сторонятся меня: они считают, что мои умения – дар сатаны. Лишь преданные ученики всегда на моей стороне. Если бы не они, я, вероятно, уже давно был бы в мире ином. Скажи мне, чужеземец, неужели спасать жизни и облегчать страдания – это грех?

– Я убежден, это самое благородное, что человек только может делать. Просто люди пока не вполне это понимают. Быть может, им кажется, что своим высоким искусством вы бросаете вызов Аллаху? Ведь только он повелевает жизнями. А вы их вылечиваете, не получив на то его согласия.

– Аллах всемогущ и Мухаммед – посланник его. Ни минуты своей жизни я не сомневался в том, что Бог существует и что Ему следует поклоняться. Каждая из двух сотен моих книг начинается эпиграфом, в котором я приношу хвалу Создателю и его великому Пророку.

– Почему тогда муллы городов так плохо к вам относятся, чуть ли проклинают? Только ли за вскрытия?

– Они утверждают, что да, но дело, конечно, в другом. В том, о чем известно не всем, а только посвященным. Это касается моей философии. Столь тонкие вопросы я не выношу на публику. Но упоминаю их в книгах, а также обсуждаю с самыми способными учениками и другими философами.

– Но причем здесь религия?

– Несмотря на мою горячую, искреннюю веру в Аллаха, некоторые из основ ислама я считаю неточными или сомнительными. И я, хоть и крайне осторожно, избегая прямого противоречия, понятным лишь самым ученым философам языком, пишу и говорю об этом.

– Я христианин, и я клянусь, что никого до моего отъезда не посвящу в детали нашей беседы.

– Я не боюсь того, что кто-то об этом узнает, опасаюсь лишь сплетен и недопонимания. Я не верю во всесилие и всезнание Аллаха. Полагаю, что если бы Он манипулировал людьми, как куклами, и знал наперед, чем все закончится, то в жизни во Вселенной не было никакого смысла. Я сам, а не Аллах, решаю, следует ли мне поднять руку или опустить. Он лишь видит и оценивает мой поступок.

– С этим я не могу не согласиться. В христианстве Бог дает человеку свободу воли.

– Но вот что вызывает особое ожесточение у моих противников: я не верю в то, что Аллах создал мир и материю из ничего. Одно из моих главных увлечений – это химия. Вечерами я нередко провожу опыты превращения веществ. Я открыл способ легкого и быстрого получения самых сильных кислот – серной и соляной, и в жидком виде, и в газообразном; и ряда других соединений. Я знаю из опыта, что массы веществ на входе и выходе если и различаются, то незначительно. Отсюда я делаю общий вывод, что Аллах не мог сотворить материю из пустоты. Материя вечна. Она была всегда. Так же, как всегда существовал сам Аллах. Он просто преобразовал (вероятно, с помощью высоких температур) эту вечную материю в такую ее разновидность, которая сформировала мир, который мы с вами видим.

– А что наука может сказать о человеке и его сущности?

Человек – это лучшее создание Аллаха. Коран говорит о том же. Следовательно, изучая человека, я в чем-то познаю и высший божественный замысел. Из древних философов мне ближе всех Аристотель. Я так же, как и он, считаю, что материальное если не выше идеального, то, по крайней мере, неразрывно связано с ним. Душа возникает тогда, когда есть телесное творение, в котором душа может поселиться. До тела душа если и существует, то не обладает никаким сознанием. После смерти она также не улетает в «высшие сферы», а временно умирает. До тех пор, пока Аллах не воскресит перед Последним Судом тела вместе с их душами, чтобы решить их судьбы.

– Вы верите в прекрасные райские кущи и ужасный ад, как они описаны в Коране?

– Я верю в рай и ад, но полагаю, что они выглядят иначе. Как именно – мне неведомо. Предполагаю, что у каждого после смерти и рай, и ад будет свой. Например, для меня адом была бы невозможность и на том свете заниматься наукой, а для гурмана – наслаждаться привычными яствами. В кипящие котлы я не верю – полагаю, что о них говорится просто для острастки гордецов.

– Что вас еще по-настоящему занимает в науках, помимо философии?

– В первую очередь меня волнуют проблемы медицины, врачевания. Я уже в юности впитал все работы главных светил в этой области: грека Гиппократа и римлянина Галена. Но однажды меня потрясло от осознания, что даже они толком ничего не знают ни о строении, ни, тем более, о принципах работы человеческого организма. Гален знал немного больше, так как делал вскрытия овец и свиней. Тогда мне стало ясно как день, что медицины как строгой науки до сих пор нет. Но это же было и источником радости: ведь так много можно открыть!

Благодаря вскрытиям Гален описал то, как мозг управляет телом посредством нервной системы, а сердце служит насосом для перекачивания крови по всему телу. Стало ясно, что без изучения тел умерших людей никак не обойтись. За многие годы я вскрыл их сотни, и обнаружил великое множество ошибок в книгах Галена и других врачей. Человек устроен сложнее, чем животные, и во многом иначе. Я тщательно и детально описал каждый орган человека. Открыл строение полушарий и основных частей мозга. Узнал, как работает кровеносная система. При вскрытии мне была всякий раз ясна причина смерти – травмы, опухоли органов, остановка сердца и так далее.

Авиценна встал и в задумчивости несколько раз прошелся по комнате, словно обдумывая что-то.

– Всесторонне изучив строение человека, я непосредственно перешел к вопросу о том, как научиться исцелять болезни. На этом пути меня ждало множество открытий. Я понял, что лечить следует не только отдельный недуг, но и самого человека. На течение болезни и ее исход сильно влияет душевное состояние пациента. Я узнал, что при переломах сломанную кость необходимо фиксировать на три недели, и стал готовить формы из влажной застывающей глины, чтобы помещать в них поврежденные конечности больных.

Но, пожалуй, мое главное открытие – в том, что самые тяжелые болезни переносятся от человека человеку по воздуху, или при телесном контакте, или через насекомых. Я написал книгу о том, что причина болезни – это не наказание Аллаха за грехи, а какие-то невидимые, легко переносимые материальные частицы, которым нет названия. Когда в Исфахане пару лет назад произошла вспышка чумы, я заметил, что в самых зараженных районах много крыс, шерстка которых облеплена блохами. Я