Я подарю тебе свое разбитое сердце - Полин Мур

Мили. — Тебе уже пора ложиться спать. Завтра у нас развлекательный вечер, приходи.

— Развлекательный вечер? Что это?

— Оу, тебе до сих пор ничего не рассказали? Развлекательный вечер — это день. когда мы все собираемся в холле и разговариваем.

— И все?

— Да, и все. Я называю этот вечер не развлекательным, а душевным или семейным. Я уже говорила тебе, что здесь не у всех есть близкие люди, поэтому их семьей становимся мы, врачи, медсестры и такие же пациенты. Так ты придешь?

— Да, приду.

В этот момент зазвонил мой телефон. На экране высветилась фотография Милисенты. Линда пожелала мне спокойной ночи и вышла из палаты, а я принял вызов.

— Привет, милая, как ты?

На той стороне послышалось шуршание, а затем я услышал голос своей девушки.

— Привет, Стефан! Ты даже не представляешь, насколько сильно я соскучилась.

Очень даже представляю…

— Я тоже, Милс. Что нового?

— За четыре часа ничего нового не произошло. Только пришла с работы. Сегодня у нас была экстренная операция. Представляешь, к нам привезли лося! У малыша были переломаны все четыре лапы и было внутреннее кровотечение. Мы еле спасли ему жизнь. Каким-то образом он покинул территорию парка и в итоге его сбил грузовик. Никогда я еще не видела столько крови. Операция длилась пять часов…

— Ты большая молодец, милая, я невероятно тобой горжусь!

— Включи камеру.

— Что?

— Я говорю включи камеру! Я не видела тебя уже почти неделю.

— Милс, я сейчас немного занят. Давай созвонимся по видеосвязи завтра, хорошо?

Тишина. Девушка молчала, и меня это сильно напрягало. Мне не хотелось ее расстраивать, но я не могу показать ей свою лысую голову, потому что как мне это оправдать?

— Ты тут?

— Да, просто…, — тихий всхлип.

— Что такое? — я насторожился.

— Я безумно скучаю, Стефан… Мне тебя так не хватает…

— О, Мили…, — на мои глаза навернулись слезы. — Я тоже скучаю.

— Прошел всего месяц, сколько ты еще будешь в Германии?

Я сам хотел бы знать ответ на этот вопрос…

— Месяц точно. Может полтора…

— Полтора?! Может мне к тебе приехать? Например, на выходные? Покажешь мне город.

— Мили, у меня правда много работы. Я даже не всегда дома ночую, чаще всего остаюсь в зоне отдыха на фирме.

— Ты что-то скрываешь.

Я опешил.

— Глупости.

— Стефан, что случилось?

— Ничего.

Ничего, если не учитывать, что сейчас я боюсь за свою жизнь.

— Точно?

— Да. Разве что, я тут собираюсь сменить имидж. Ты не против, если я сделаю новую прическу?

— Ого, какую?

— Ну не знаю… Подстригусь налысо?

Несколько минут была тишина, а затем я услышал ее звонкий смех.

— О боже, Стефан! Ну и шутки! Можешь делать со своими волосами, что угодно, но даже не думай остригать такие шикарные волосы, понял? — она продолжала смеяться, подумав, что я шучу. Однако ничерта это была не шутка. — Ладно, уже поздно. Я люблю тебя, Стефан. Завтра видеозвонок, ты обещал!

— Хорошо. Сладких снов, милая.

— Целую!

Шуршания. Тишина. Она повесила трубку.

Глава двадцать первая. Свой среди чужих

Стефан

Меня начали мучать кошмары. Самые ужасные из всех. Те, где я умираю. Иногда быстро и безболезненно, а иногда медленно и мучительно. И эти кошмары самые ужасные, потому что в них я проживаю все то, чего боюсь на самом деле. Раньше я не понимал, насколько ужасно просыпаться посреди ночи в холодном поту, жадно глотая воздух в надежде издать еще один вздох. Думаю, многое идет из моей головы. Я так часто думаю о болезни и смерти, что теперь она преследует меня и во снах. Как мне от этого избавиться? Я не знаю.

Помогите.

Субботний день с самого утра обещал быть хорошим. Во-первых, сегодня заканчивается первый этап моего лечения. Мне устранили лейкемические клетки из крови и костного мозга, так что теперь меня ждет неделя восстановления. Чувствую ли я себя лучше? Определенно, да. Внешне я все еще выгляжу плохо, но не настолько, чтобы мне не хотелось смотреть на свое отражение в зеркале. Всю ночь я думал о том, что делать с Милс. Как мне созвониться с ней по видеосвязи со своей лысой головой. Сначала я хотел отпроситься на пару минут на улицу и скрыть голову под капюшоном или шапкой, но я знал, что мне откажут, так как у еще слишком слаб, поэтому мне не пришла идея лучше, чем надеть парик. Вчера вечером, перед тем как Линда собралась домой, я попросил ее зайти в несколько магазинов и купить несколько париков, дал ей денег и рассказал о предпочтениях. Она смотрела на меня с глазами полными непонимания, но все же согласилась выполнить мою просьбу. Утром она зашла в палату и протянула пакет, в котором лежало пять разных париков. Кажется, они были сделаны из настоящих волос, потому что они не были похожи на солому у кукол.

— Зачем тебе это? — спросила девушка.

— Не хочу показываться своей девушке в таком виде, — я показал на голову.

Линда несколько минут молча на меня смотрела, а затем развернулась и направилась к двери.

— Ты такой баран, — произнесла она и вышла в коридор.

Я не мог с ней поспорить.

Во-вторых, сегодня будет развлекательный вечер, на который она меня пригласила. Несмотря на то, что я в больнице лежу уже чуть больше месяца, я знаком здесь далеко не со всеми. Доктор Бэрроуз и Линда в голос твердят мне, что мне необходимо общение, чтобы я как-то мог отвлекаться от того, что со мной происходит, поэтому я с радостью согласился пойти. Встреча запланирована на семь часов, сразу после ужина.

И, в-третьих, мне сказали точные даты моего пребывания здесь. Еще полтора месяца. Всего полтора месяца, и я наконец увижу Мили. Смогу прижать ее к себе так крепко и поцеловать так нежно.

Моя девочка… Я скоро буду дома…

После завтрака до самого обеда я был в своей палате. После препаратов на меня накатила сильная усталость, поэтому несколько часов я просто проспал. Далее я читал и немного поработал за ноутбуком.

Ближе к ужину мне мне захотелось сходить на первых этаж и купить газированную воду, поэтому я накинул на себя халат и вышел из палаты. В коридоре так и продолжали ходить люди, некоторые пациенты сидели в инвалидных креслах и жалобно смотрели по сторонам. Я завернул за угол, за которым находилась лестница, и увидел вдалеке Клариссу, стоящую около пожилой женщины, сидящей в инвалидном кресле. На вид ей было лет восемьдесят. Ее лицо было закрыто руками, плечи