Доверие - Димитр Ганев

Вы ведь совсем еще молодые.

— Ты все шутишь. Кажется, что ты какой-то нервный и бледный. О Стефке горюешь?

— Я уже заказал себе траурную одежду. А отец все еще сердится на меня?

Она неопределенно кивнула, и Данаил снова вспомнил о том, что матери было хорошо известно: «Утешались, что имеем сына-отличника… Целый букет комплиментов и хвалебных дифирамбов услышали на родительском собрании, а результат — не поступил туда, где его место. Позор этому седовласому пророку, горе-учителю Ваклинову… Твой дед обрамлял источники, строил божьи храмы, ты тоже складом ума в него… А теперь, в век науки и техники!..» Отец обижался на Данаила, но всегда говорил так, будто его слова относились к кому-то другому. Как бы там ни было, но фамильная и семейная гордость Дюлгеровых была посрамлена на конкурсных экзаменах. Гром среди ясного неба!

— Эх, госпожа педагогика, — обращался его отец к жене-учительнице, — вот, пожинай плоды своего либерального воспитания.

— Плоды совсем не горькие, — успокаивала мать.

Отец, подхватив свой солидный животик двумя руками, словно бандажом, ходил из комнаты в комнату.

— Сладкие, но нам набили оскомину. Необходимо, чтобы государство перестало платить жалованье таким горе-учителям, готовящим отличников, которые проваливаются на конкурсных экзаменах. Чудо из чудес!

Плановик, похлопав по животу своей пухленькой рукой, резко добавлял:

— Хватит! Что с возу упало, считай — пропало! Вот послужишь в армии, тогда я займусь твоим будущим. У меня без промаху.

Когда Данаил получил повестку о призыве в армию, он не сказал никому. Однако отец откуда-то узнал и спросил:

— И теперь я должен быть сторонним наблюдателем?

— Послушай, отец, милостыня мне не нужна. Я не калека и не больной.

В это время мать знаками пыталась сказать ему: «Что ты, сынок, перестань! А если тебя отправят в самый дальний уголок Болгарии? Тогда я смогу видеть тебя только один раз в год?»

Таким образом, она отступала, принося в жертву свою гордость. Делала она это только ради мира и спокойствия в доме. То, чего она добивалась от своих учеников — честности, трудолюбия, правдивости, — дома ее супруг поливал горьковатым сиропом иронии.

Мать вздохнула:

— Чего ты мучаешься по Стефе, ведь я вижу, от меня ничего не скроешь. Ты решил, что такую, как она, ты больше не найдешь?

Данаил отвернулся к горам, в сторону закопченных заводских труб металлургического завода.

«Если хочешь знать, я заново переоценила наши отношения, — заявила ему при последней встрече Стефка. — Считай, что между нами ничего не было. Мы с тобой одногодки, не так ли? А я хочу такого мужа, который бы руководил мной и направлял меня. Я должна его бояться. А ты, ты еще зеленый».

Васета возвратилась к скамейкам расстроенная. Паскал огромными шагами устремился вниз к забору: там ждала его ткачиха — высокая, стройная белокурая девушка.

— Еще немножко, еще чуть-чуть — и произойдет катастрофа, — кивнул в сторону забора Данаил. — Хорошо, что вовремя заметил. Эй, Васета, а ты красивее ее. Пусть Паскал подумает.

— Отстань ты со своим бизоном! — едва не плача, ответила девушка. — Бросил меня, заохал, запыхтел и пустился бежать: прибыла его ненаглядная. А ты когда в отпуск приедешь?

— Только на свадьбу. Если пригласит Стефка.

— А если не пригласит?

— Тогда нагряну как снег на голову.

Васета и мать Данаила переглянулись. Данаил, обнимая их одну за другой, приговаривал:

— Да выбейте вы ее из своих голов! У меня здесь столько дел, которые не могут ждать моей женитьбы. Вам пора в автобус.

Подходило время отправления автобуса. Мать уезжала с чувством неудовлетворенности: она не разузнала всего о своем сыне. Он шутил, а на лице тоска. Не удалось ему скрыть своего настроения.

Данаил заметил его еще с высоты седьмого этажа — он придерживал рукой фуражку, чтобы она не упала, и смотрел вверх. Под мышкой у него был какой-то сверток. Немного погодя он несколько осмелел и подошел к рельсам, по которым двигался кран.

— Эй, парень, как к тебе добраться?

Данаил показал ему, где нужно пройти. Посторонним заходить на стройку запрещено, но посетитель показался ему очень забавным. Через некоторое время на лестнице послышалось пыхтение и в коридоре появился мужчина.

— Ты, как я понимаю, электросварщик. Я не ошибаюсь? Я, приятель, член этого кооператива, кандидат в высотники. Сейчас вы монтируете мой холл, мою спальню. Так вот, глотни разок, чтобы стыки лучше варились.

— Считаешь, что заварю плохо, если не глотну твоей анисовой? — едва лизнув бутылку, ответил Данаил.

— Нет, браток. Только одна к тебе просьба: наложи двойной, даже тройной шов электросваркой, чтоб как узлом. Стыки — самое главное, ты, наверное, знаешь. Во время последнего землетрясения крыша нашего дома в деревне рухнула. Детвора страшно перепугалась. Пей на здоровье! Не хочешь? Почему? Ишь ты! Ты уж не обижайся на меня, браток, землетрясение здесь — просто наказание. Это от нашего плохого обращения с природой. Вот если заложишь побольше железа в стены, выдержат. А то при первых же толчках развалятся. Пей на здоровье! Если несколько капель анисовки плеснешь в горло, легче варить будешь. Боишься капитана? А может, его пригласить? Где он?

Незнакомец выпрямился, заглянул в одну, другую коробку, затем снова пристал к Данаилу.

— Мы делаем колесики к мебели. Удобство и облегчение. У меня все на колесиках, подвижное, а здесь у у вас все должно быть прочно, мертво. Неподвижность должна гарантироваться на сто процентов. У меня трое детей. Старший — мальчик… Все будем ходить через эту дверь. У нас у всех малые дети. Так вы уж будьте добры! Выпейте на здоровье!

— Не могу и капли, — решительно отказался Данаил. — Если я выпью, то обязательно не заварю какой-нибудь стык в вашей квартире.

— Неужели? — с тревогой спросил посетитель; — Тогда прощай. — И он сунул бутылку себе в карман. — Алкоголь, значит, нельзя. Тут вот у меня батон и рубец. Цесарки жареные с перцем, вкусные. Настоящий деликатес. Возьми, покушаете вместе с товарищами после работы. — Он вытащил из другого кармана пиджака сверток в толстой оберточной бумаге.

— И что, после того как покушаем рубец и деликатесы, то должны хорошо заварить стыки только в твоей квартире? — спросил Данаил.

— Нет, что ты! Делайте все как следует. Ведь мы все связаны. Стыки и связки должны быть крепкими. Снизу доверху и обратно. Ваша работа мне нравится.

Незнакомец попрощался и пошел, затем обернулся и, опершись на стену, сказал:

— Меня зовут Цаго, а тебя?

— Данаил.

— Я со смены, Данаилчо, и к тебе. А ты молодой паренек. Мне кажется, еще не совсем окреп. Вдруг поднимется ураган, как бы тебя не унесло к реке. Ты привязывайся крепче, — заботливо советовал