Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Ты говорила мне, что аббат Уитред из Нортумбрии?

— Да.

— И он появился откуда ни возьмись, проповедуя о святом Освальде? — спросил я.

— Благословенный святой Освальд был из Нортумбрии, — встрял епископ, как будто это могло меня утихомирить.

— Я знаю, кем он был! — рявкнул я. — А дошло ли до кого-нибудь из вас, что это Кнут убедил аббата Уитреда отправиться на юг? Нортумбрией правит Кнут, он хотел, чтобы мерсийская армия застряла в Восточной Англии, и потому выманил ее туда с обещаниями чудотворности тела мертвого святого. Уитред был его человеком! Дети Кнута звали его дядей!

Конечно, я не знал, было ли это правдой, но казалось весьма вероятным. Кнут был умен.

— Вы все глупцы! — я снова протянул меч Вулфхеду. — убей меня, склизкое дерьмо, — повторил я, но он покачал головой.

— Тогда ты заплатишь мне за ущерб, учиненный в Фагранфорде. Заплатишь золотом и серебром, и я отстрою свои дома, амбары и загоны для коров за твой счет. Ты заплатишь мне, не так ли?

Он кивнул. Выбора у него не было.

— Хорошо! — ободряюще произнес я. Я вложил Вздох Змея обратно в ножны и поднялся на помост.

— Миледи Этельфлед, — сказал я официальным тоном.

— Милорд Утред, — с тем же выражением отозвалась она.

— Кто должен здесь распоряжаться?

Она поколебалась, взглянув на мерсийцев.

— Меревал подойдет, среди прочих, — ответила она.

— Что насчет тебя? — спросил я. — Почему бы тебе не принять командование?

— Потому что куда бы ты ни пошел, я отправлюсь с тобой, — твердо заявила она. Присутствующие неловко заерзали, но все молчали. Я уж было хотел возразить ей, но потом решил не тратить слов попусту.

— Меревал, — сказал я вместо этого, — ты будешь командовать гарнизоном. Сомневаюсь, что Кнут решит атаковать, потому что я собирался заманить его на север, но, может, я и ошибаюсь. Сколько в городе обученных воинов?

— Сто сорок шесть, — ответила Этельфлед, — большинство из них — мои. Некоторые раньше были твоими.

— Все они поедут со мной, — объявил я. — Меревал, можешь оставить десять своих людей, остальные отправятся со мной. И, возможно, я пошлю за тобой, когда буду знать, что город в безопасности, потому что мне ненавистна мысль, что ты пропустишь битву. Она будет жестокой. Епископ! Хочешь драться с язычниками?

Вульфхед просто уставился на меня. Без сомнения, он молился своему пригвожденному богу, чтобы тот наслал на меня удар молнии, но пригвожденный бог не оказал ему такого одолжения.

— Тогда позволь мне рассказать, что происходит, — произнес я, расхаживая по помосту. — Ярл Кнут привел в Мерсию более четырех тысяч человек. Он опустошает Мерсию, сжигает и убивает, и Этельреду, — я намеренно не стал называть его лордом, — придется вернуться, чтобы остановить эти разрушения. Сколько людей у Этельреда?

Кто-то пробормотал:

— Пятнадцать сотен.

— А если он не вернется, — продолжал я, — Кнут отправится за ним в Восточную Англию. Возможно, именно этим он сейчас и занят. Охотится на Этельреда и надеется его уничтожить до того, как западные саксы выступят на север.

Значит, нашей задачей будет отогнать Кнута от Этельреда и задерживать его, пока западные саксы соберут свою армию и отправятся на помощь к Этельреду. Скольких воинов приведет Эдуард? — спросил я Осферта.

— Три или четыре тысячи, — ответил он.

— Хорошо! — улыбнулся я. — У нас будет больше воинов, чем у Кнута, и мы выпотрошим его и скормим потроха собакам.

Олдермен Деогол, тугодум, владеющий землями к северу от Глевекестра, нахмурился.

— Ты поведешь людей на север?

— Да.

— И заберешь почти всех воинов с собой? — заявил он обвиняющим тоном.

— Да.

— Но датчане окружили город, — произнес он жалостно.

— Я вошел в город, смогу и выйти, — заявил я.

— А если они увидят, что воины уходят, — он повысил голос, — что помешает им напасть?

— О, завтра они уйдут, — поведал ему я, — разве я не сказал? Они уйдут, а мы сожжем их корабли.

— Они уйдут? — недоверчиво спросил Деогол.

— Ага, уйдут.

И я надеялся, что был прав.

— Ты был строг к епископу Вульфхеду, — сказала мне Этельфред той ночью. Мы лежали в постели. Я предположил, что то была постель ее мужа, но мне было плевать. — Очень строг.

— Недостаточно.

— Он добрый муж.

— Он эрслинг, задница, — заявил я. Она вздохнула. — Эльфвинн выросла в прелестную девушку, — продолжал я.

— А в голове один пух, — с горечью произнесла ее мать.

— Но хорошенький.

— И она это знает, — сказала Этельфлед, — и ведет себя, как дурочка. Мне нужно было родить сыновей.

— Мне всегда нравилась Эльфвинн.

— Тебе нравятся все хорошенькие девушки, — неодобрительно заметила она.

— Это верно, но люблю я тебя.

— И Сигунн, и еще полдюжины других.

— Всего лишь полдюжины?

Она ущипнула меня в ответ.

— Фригг красива.

— Фригг так прекрасна, что не описать словами.

Она поразмыслила над этим и неохотно кивнула.

— Да. И Кнут придет за ней?

— Он придет за мной.

— Скромности тебе не занимать.

— Я ранил его гордость. Он придет.

— Ох уж эти мужчины с их гордостью.

— Хочешь, чтобы я стал смиренным?

— С таким же успехом я могла бы надеяться, что луна начнет кувыркаться, — ответила она, наклонила голову и поцеловала меня в щеку. — Осферт влюбился, это довольно трогательно, — заявила она.

— В Ингульфрид?

— Я бы хотела с ней встретиться, — сказала Этельфлед.

— Она умна, очень умна.

— Как и Осферт, и он заслуживает умную женщину.

— Я пошлю его обратно к твоему брату, — объявил я. Осферт поехал на север после того, как доставил мое послание Эдуарду, а тот отправил его в Глевекестр, чтобы приказать Этельфлед вернуться в Уэссекс, этот приказ она ожидаемо проигнорировала.

Осферт прибыл в Глевекестр лишь за несколько часов до того, как датчане высадились к югу от города, и теперь он должен был вернуться, чтобы поторопить западных саксов.

— Твой брат собирает армию?

— Так говорит Осферт.

— Но поведет ли он ее на север?

— Ему придется, — жестко произнесла Этельфлед.

— Скажу Осферту, чтобы дал Эдуарду пинка под зад.

— Осферт такого никогда не сделает, — возразила она, — но будет рад вернуться в Уэссекс. Он оставил свою леди в Винтанкестере.

— А я свою в Глевекестре, — сказал я.

— Я знала, что ты вернешься, — она заворочалась, похлопывая своей маленькой ручкой по моей груди.

— Я подумывал, не присоединиться ли к Кнуту.

— Неправда.

— Он хотел, чтобы я стал его союзником, а вместо этого мне придется его убить, — я подумал о Ледяной Злобе, мече Кнута, и о его прославленном мастерстве и почувствовал, как по телу пробежали мурашки.

— Придется.

— Придется, — я гадал, стал ли Кнут с возрастом более медлительным. А я?

— Как ты поступишь с мальчишкой?

— С сыном Ингульфрид? Продам его отцу, когда покончу с Кнутом.

— Осферт рассказал, что ты почти захватил Беббанбург.

— Почти — не значит захватил.

— Да, не значит. А как бы ты поступил, если бы преуспел в этом? Остался бы там?

— И никогда бы его не покинул, — ответил я.

— А как же я?

— Я бы послал за тобой.

— Мое место здесь. Теперь я мерсийка.

— Пока я не убью Кнута, — уверенно заявил я, — не будет никакой Мерсии.

Долгое время она лежала молча.

— А что если он победит? — спросила она после долгой паузы.

— Тогда тысячи кораблей придут с севера, чтобы присоединиться к нему, воины будут прибывать из Фризии, и каждый норманн, что захочет получить землю, принесет с собой меч, и они переправятся через Темез.

— И тогда не станет и Уэссекса, — промолвила она.

— Ни Уэссекса, ни Инглаланда.

Как бы странно ни звучало это название. Это была мечта ее отца. Создать страну под названием Инглаланд. Инглаланд. Я заснул.

Часть четвёртая

Ледяная Злоба 

Глава одиннадцатая

Датчане решили не покидать Глевекестр.

Это не было решением Бьергульфа, по крайней мере, я так думал. Но он, должно быть, послал гонца на восток, ожидая получить приказ или совет, поскольку следующим утром делегация датчан подъехала к стенам Глевекестра.

Они приехали на лошадях. Их жеребцы выбирали путь через руины домов, уничтоженных за пределами крепостных стен. Шесть человек следовали за знаменосцем, который нес зеленую ветвь в знак того, что они приехали поговорить, а не воевать.

Одним из шести был Бьергульф, но он держался позади, предоставив вести переговоры высокому человеку с густыми бровями и длинной рыжей бородой, заплетенной в косу и завязанной узлом, на ней были подвешены маленькие серебряные кольца. Он был в кольчуге, с мечом на боку, но без шлема и щита.