Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

голос пронизан сердечной болью, как каджунская баллада. – Она заставляла каждого думать, что именно его любит больше всех. Не так ли, chere?

И я думаю, что это правда.

– Мне надо домой, – говорит Кейс. – Уйма дел, мы убираемся отсюда утром, пока не начался шторм.

– Береги себя, Кейс!

– Угу. – Он кивает и проводит ладонью по своим рыжим волосам. – А ты – себя, хорошо?

Он шагает прочь по дощатому настилу, а Ринн смотрит на меня.

– Будь осторожна, Грей, – предостерегает она. – Ведь ругару не боится шторма. Он все равно может тебя слопать.

Ринн поворачивается и бежит за братом. Я возвращаюсь к крыльцу и, переобувшись в сапоги, направляюсь к протоке Лайл.

На прицепе никто меня не ждет, поэтому я скидываю обувь и забираюсь наверх, на платформу, где сажусь, по-турецки поджав под себя ноги, и смотрю на закат. Ла-Кашетт выглядит как-то иначе. Сейчас я понимаю, какой он маленький, каким ничтожным кажется дощатый настил по сравнению с простирающейся за ним могучей Миссисипи, готовой поглотить его целиком.

Я чувствую, как по коже побежали мурашки, стандартная реакция на присутствие Зейла, однако не оборачиваюсь. Я и так знаю, что он там.

– Я не хотел тебя напугать, Грей.

Это наша старая шутка, ведь Зейл знает, что я не боюсь его.

– Завтра я должна уехать, – сообщаю я, когда он забирается на платформу и садится рядом со мной. – Возвращаюсь в Арканзас. – Я будто спотыкаюсь на этих словах. – Я так никогда и не узнаю, что произошло с Элорой.

Я не оправдала надежд моей родственной души. Зейл берет мои ладони в свои руки, и я чувствую покалывание. Моя печаль исчезает, и странное спокойствие поглощает меня. Это как погружение в горячую ванну в конце трудного дня. Я позволяю Зейлу обнять меня, от полученной от него пронизывающей энергии я начинаю дрожать. Он теплый, чуткий и красивый, я вдыхаю его запах, он пахнет как солнечный свет и кипарис. Я чувствую себя так хорошо, когда рядом с Зейлом.

Я все еще ощущаю боль от потери Элоры, потому что даже Зейл не может ее прогнуть, однако его ласковое прикосновение делает ее терпимой.

Я думаю о Харте, как я люблю его и всегда буду любить. Харт похож на отлив, если я прильну к нему, он будет нести меня все дальше и дальше в море, пока мы вместе не утонем.

Когда я рядом с Зейлом, даже во время бури, то вижу береговые огни.

– Прости, Грей, – произносит он. – Я знаю, как сильно ты ее любила, и понимаю, как тяжело это. Поверь мне.

Я немного отстраняюсь от него.

– Есть еще кое-что, что я должна тебе сказать, кое-что о твоем брате.

Я замечаю в глазах Зейла огонек любопытства, и электрический импульс между нами ощущается сильнее. Достаточный, чтобы жалить, но совсем не сильный, чтобы обжечь.

– Тебе известно, где он похоронен, – говорит Зейл, и я киваю.

– На острове Келлера есть старый кипарис на краю опушки. У него два ствола.

– Там я нашел маленькую колибри, Грей. Она валялась в грязи.

– Это то место, где моя мать похоронила Аарона.

– Спасибо, Грей, – шепчет он. И когда Зейл прижимается губами к моей макушке, я позволяю себе выдохнуть.

Это мой первый настоящий выдох с тех пор, как пропала Элора, потому что наконец хотя бы кто-то найден.

– Прости, я не сумела помочь тебе найти отца.

Если бы только у нас было побольше времени! Я поднимаю голову, чтобы увидеть насыщенную синеву глаз Зейла, протягиваю руку и глажу его по светлым волосам, потом кладу ладонь ему на щеку и вытираю его слезы. Я провожу большим пальцем по его скуле, и кончики пальцев щекочет электричество. От удивления я смеюсь, ничего не могу с собой поделать. Зейл улыбается и обнимает меня еще крепче.

Некоторые тайны раскрыты, но остальные по-прежнему спрятаны глубоко на дне реки.

– Я столько всего не понимаю, – жалуюсь я. – О том, что случилось с Элорой.

И о том, что произошло тут тринадцать лет назад.

– У меня возникает ощущение, будто правда разбавлена ложью, – продолжаю я. – И я не понимаю, где правда, а где ложь.

– Правда – это правда, а ложь – это ложь. – Зейл рисует пальцем маленькие кружочки на моей ладони.

– Ты уезжаешь завтра? – спрашиваю я. Мне даже не пришло в голову поинтересоваться, куда Зейл поедет. Что будет делать, когда ураган Элизабет с ревом обрушится на байу, как потерявший управление грузовой поезд.

Зейл качает головой:

– Мне необходимо выяснить, что произошло с моим отцом. И как все это началось, кто столкнул Эмбер и Орли в пруд за нашей хижиной.

Я недоуменно смотрю на него. Мощный ураган надвигается, город будет затоплен. Штормовая волна достигнет верхушек деревьев.

– Сумеешь ли ты…

Зейл улыбается, а пламенно-ледяные глаза озаряют меня своим сиянием.

– Я не могу предотвратить шторм, но со мной все будет в порядке. Обещаю.

Он же ребенок бури, говорю я себе. Мальчик, который может управлять морем и небом. Это не мой выбор, но я боюсь за него.

Зейл протягивает руку и заправляет прядь моих волос за ухо.

– Не бойся, Грей, – говорит он. – Есть вещи, свет на которые может пролить только шторм.

* * *

Я жду, когда пуля размозжит мой череп пополам.

Когда сила выстрела опрокинет меня лицом вниз, в воду и грязь.

Но я ничего этого не чувствую, слышу только выстрел.

22

Зейл провожает меня до дощатого настила, но мы не прощаемся. Нам это не требуется, уверяет он, потому что мы увидимся снова. Мы просто стоим в темноте несколько минут.

– Ты говорил мне, что вы спасли друг друга, – напоминаю я. – Вы с Элорой. Я знаю, что ты выловил ее из реки, но ты не рассказывал, как Элора спасла тебя.

Зейл притягивает меня к себе, от его прикосновений я чувствую легкое головокружение, это очень приятно.

– Она была мне другом, – произносит он. – Ничего более, но для меня это было наравне со спасением.

И я понимаю, что он имеет в виду. Зейл смотрит на меня, и я провожу пальцами по его волосам. Мне хочется его поцеловать, но я этого не делаю. Боюсь, если поцелую Зейла так, как целовала Харта, то не смогу развернуться и уйти.

С Миссисипи уже надвинулся удушающий туман, ветряные колокольчики Евы звенят в темноте, словно приветствуют мое возвращение домой. Сейчас поздно, почти полночь, однако я не могу заставить себя войти в дом.

Колокольчики громко звучат в моей голове