Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

зажигалку в пруд с аллигатором.

– Эмбер и Орли отсутствовали три дня, – произносит он. – Шериф не мог обнаружить никаких следов.

– Как с Элорой, – бормочу я, и Харт кивает.

– Да. Поэтому поисковый отряд решает опять проверить остров Келлера. Все знали, что Демпси Фонтено странный. – Харт делает паузу и смотрит на меня. – Местные отправились туда. Мои мать с отцом, твоя мама, Бернадетта, Лео. Даже Виктор. Целый город.

– А Лапочка? – спрашиваю я, и Харт качает головой.

– Мисс Розалин не хотела в этом участвовать. Во всяком случае, так рассказывает Лео. – Харт роется в карманах, пока не находит другую зажигалку. Он победно поднимает ее вверх, как трофей, а затем вытряхивает из пачки сигарету и прикуривает.

– Они двинулись туда до рассвета и обнаружили Эмбер и Орли мертвых в пруду. Шериф уже проверял там, однако Демпси Фонтено, похоже, где-то их прятал. – Харт замолкает, чтобы затянуться. – И люди буквально потеряли голову. Они хотели повесить его прямо на месте, вздернуть на одном из тех старых дубов, кричали, чтобы Фонтено вышел из хижины, но он не появился.

– Его там не было, – говорю я и думаю о матери Зейла, которая находилась там одна, и еще два маленьких мальчика были под ее защитой.

– Тогда все разозлились, и ситуация обострилась. Люди в тот момент словно обезумели. И вот тогда твоя мама подожгла дом. – Он смотрит на меня. – Во всяком случае, так гласит легенда. Спалила его дотла, одним своим взглядом.

– Как ты узнал об этом?

Он пожимает плечами:

– Я слышал это много раз. Кое-что от Лео. Даже Вик рассказал мне это однажды вечером, когда был сильно пьян. – Харт опять затягивается.

– А другие знают? Сера и Сандр? Кейс? Мэки? Ева?

– Мы никогда не говорили об этом. Но, вероятно, о многом они знают. Или, по крайней мере, подозревают.

– А Элора?

– Да. Я сообщил ей в начале прошлого лета. – Он замолкает, чтобы снова взять сигарету в рот, и я с нетерпением жду, когда он выдохнет. – Это стало причиной, почему Элора старалась отстраниться от тебя, она не хотела, чтобы ты приезжала…

– Почему, черт возьми, Элора просто мне не рассказала? Почему никто никогда мне не рассказывал? – Я так зла, что все держали меня в неведении. – Здесь мой дом, Харт! – Я смотрю на дома, расположенные вдоль дощатого настила, и понижаю голос до шепота: – Вы что, ребята, надо мной смеялись? Все это время? Что я такая глупая и ничего не знаю?

– Притормози. – Харт каблуком гасит сигарету. – Не горячись, Грейси. Это не так.

– А как? – Я чувствую себя идиоткой, единственным гостем на вечеринке, который не посвящен в шутку.

– Элора не рассказала тебе, потому что не хотела, чтобы ты хранила этот секрет, не желала, чтобы ты несла это бремя. – Харт проводит рукой по лицу и бормочет: – Черт.

– Я могла бы с этим справиться, – замечаю я. – Элора не дала мне шанса.

– Такая мерзость меняет человека, это его портит. На всю жизнь, поверь. – Харт вздыхает, и звук этого вздоха кажется мне таким же глубоким и илистым, как Миссисипи. – Ты часто повторяешь, что здесь твой дом, Грейси. Однако это не так.

– Что?

Харт кричит на меня в отчаянии:

– Нет! Не так! Ты вырвалась. Ты уехала. – Я открываю рот, чтобы возразить, но он мне не позволяет. – Подожди, просто послушай. Грей, ты не была замешана в этом дерьме. Конечно, ты приезжала летом, но ты здесь не жила круглый год. Никогда не находилась тут так долго, чтобы пропитаться вонью этого места.

– Это не моя вина! Я хотела быть здесь. Ты знаешь, как сильно…

– Замолчи! Ты вообще слышишь, что я говорю? Мы радовались, что ты была избавлена от всего этого. – Харт обводит рукой пристань. Дощатый настил. Большую черную бочку. – Мы любили тебя, Грей. Мы любили тебя, особенно Элора. Ее почти убило то, что она старалась разорвать с тобой отношения прошлым летом. Долгое время я не знал, переживет ли она это. Но ты собиралась вернуться сюда, когда тебе исполнится восемнадцать лет. А она слишком тебя любила, чтобы позволить этому случиться. А я! Господи, Грейси. Я так тебя люблю. Да все мы. Каждый из нас. Мы все тебя любим. – Он замолкает, чтобы перевести дух. – Ты хочешь знать, почему мы тебе никогда не рассказывали об этом? Мы не рассказывали по той же причине, что и мисс Розалин. Потому что мы тебя любим. И желаем тебе счастья. – Его голос трескается, как гнилое дерево, и он трет глаза. – Хотя бы кому-то из нас должно же быть хорошо.

Я открываю рот, но, похоже, не могу говорить. У меня нет ни слов, ни сил, чтобы ответить, поэтому я просто сижу молча несколько секунд, наблюдая, как Харт роется в карманах в поисках новой сигареты. А когда он ее прикуривает, я смотрю, как медленно сгорает сигарета.

И это напоминает мне о матери.

– Что было потом? – шепчу я. – После пожара?

– Они оставили пепелище дымиться. Вероятно, решили, что все кончено. Думали, что Демпси Фонтено находился там и что теперь он мертв, поэтому они пошли домой.

– Но ведь это был не конец?

Харт качает головой и делает несколько длинных затяжек. Словно ему нужно подготовиться к тому, что он хочет сказать.

– Он объявился прямо здесь. В тот самый вечер, перед наступлением темноты.

Я не свожу глаз с реки, чтобы мне не пришлось смотреть на Харта. Полностью опустошенного и побитого.

– И эту часть я видел своими глазами, – говорит он. – Демпси Фонтено ураганом принесся сюда, ревел, как раненый кабан. И люди начали выходить из домов, чтобы посмотреть, что случилось. Мой отец взял меня с собой. Хотел показать мне это. А Демпси вопил о том, как они угробили его ребенка. Убили малыша, именно это он кричал. Сожгли его заживо, так он заявил. И никто ему не поверил. Ведь никто понятия не имел ни о его жене, ни о сыне. Вернее, о сыновьях.

– Близнецы, – говорю я. – Как Эмбер и Орли.

И как Сера с Сандром.

И как мы с Элорой.

Харт кивает.

– Только мы этого не знали. Я сам не знал этого до сегодняшнего вечера. Но с ним был маленький мальчик, Грейси. Точнее, его тело. – Он смотрит на меня. – Как ты сказала, его звали?

– Аарон. Номер двенадцать, – произношу я.

– И вот Демпси Фонтено стоит на дощатом настиле, держа в руках мертвого ребенка, и истошно вопит. А этот ребенок… он… весь обгоревший.

– Ты это видел?

– Я не просто видел, чувствовал. Я