Ее внутреннее эхо - Ольга Пряникова

заплатили.

– Все равно это несправедливость. Продюсер вам что-то обещал?

– Нет, обещал Митя… Дмитрий. Но он просто не смог обещание сдержать – продюсер с ним не считался. Вот и вышло, что никто не виноват.

– Да он просто подонок.

Соня подумала, что у Альберта есть весомые причины так считать.

Зазвонил телефон. Номер Соня узнала сразу же.

– Привет.

– Привет, это Катя.

– Я поняла. Но мне неудобно сейчас говорить, я тебе позже перезвоню.

Лицо Альберта окаменело. Он понял – это звонила она. Поэтому Соня не захотела разговаривать в его присутствии.

Подъехали к больнице. Альберт пошел наверх, Соня решила подняться чуть позже. Набрала Катин номер.

– Что ты хотела?

– Я хотела поговорить.

– Ну, говори.

– Ты что, с мужчиной была?

– Тебя это не касается.

– С каким?

– С каким? – Соня почти улыбалась, представляя Катино лицо, если бы та увидела ее с Альбертом.

– Ладно, я хотела просто узнать, как там Никита. Что у них там произошло. Митя переживает.

– А ты строишь из себя заботливую мачеху.

– Сонь, ты можешь нормально сказать, что там?

– Его жена подала на развод. У него очень тяжелая депрессия. Я попросила Митю перевезти его в Москву, дать какую-то работу, отвлечь, одним словом. Но с тобой Никита жить не хочет.

– А почему, она не объясняет?

– Кать, только между нами… Она встретила другого. Только Мите не говори.

– Другого? Она же беременна.

– Она от него и беременна, от этого другого. Она ни о чем не хочет говорить, уехала к родителям и прячется – скандалы и ссоры ей сейчас только вредны. Это все очень трагично, но так уж сложилось, а Никита переживет, он взрослый мужчина.

– Офигеть.

– Кать, мне пора, извини, – из дверей вышел Альберт с очень странным растерянным лицом… И с лилиями.

Повесив трубку, Соня сразу бросилась к нему. Он молчал, только пар шел от его дыхания – утро было морозное.

– Что?

– Знаешь, – он сам не замечая, перешел на «ты», – странная история – она выписалась.

– Когда?

– Да вот, медсестра сказала, час назад они уехали. Говорит, муж забрал ее…

– Муж?

– Муж, говорит, приехал с сыном, высокий такой парень, забрали ее и старушку забрали, я так понимаю, это мама его.

– Куда забрали?

– Соня, я не знаю. Я думаю, домой.

– Домой?!

– Домой…

– Господи, какой ужас, поехали скорее!

– Куда? – Альберт с готовностью сел в машину.

– Домой. В Текстильщики.

– Хорошо, в Текстильщики… А почему – ужас?

– Ох, молчи, Альберт… Хотя, почему ты должен молчать, тебя это тоже, вероятно, касается.

– Ты думаешь, он вернулся к жене? Этот ваш режиссер?

– Ты же ничего не знаешь, там столько всего случилось. С сыном с его, с мамой – они все на него давят. Я уверена, что он вернулся.

– Меня это не касается в любом случае.

Глядя на его замкнутое и жесткое лицо, Соня решила не продолжать. Она представляла, как «этот наш режиссер» сейчас откроет им дверь в тапочках и, допустим, домашнем переднике, хотя он никогда не готовил, но отчего бы ему не надеть передник, у них дома был, синий с клубничками. Его раньше надевала Маша. Пока… Пока у них была семья, и было, кому готовить.

Открыл Никита. Альберта он не знал в лицо, а Соне обрадовался. Молча улыбнулся, пропустил внутрь.

– Отца зови.

– Ой… Это сложно. Лучше вы проходите.

На кухне были слышны женские голоса. Вышла Маша. В том самом синем переднике. Она радостно улыбалась навстречу знакомым лицам – помнила. Шла медленно, держась за стенку. В руке было полотенце – что-то уже пыталась готовить.

Выглядело это все нереально, особенно для Альберта, не привыкшего к такому количеству перемен и событий.

Маша жестом позвала их на кухню, Альберт пошел за ней, как загипнотизированный.

– Ты зачем без палки-то вышла? – высунула голову Митина мама, – Манечка, упадешь! Здравствуйте, Альберт, помогите ей, она еще совсем плохо ходит. Соня! Сонечка, здравствуй, здравствуй, милая, тапочки надень, у нас не очень убрано.

«Не очень убрано» – самое мягкое, что можно было сказать о квартире, в которой несколько месяцев никто не жил.

– Никита, где отец?

Впрочем, можно было догадаться. Спальня находилась в самом конце коридора, но пахло даже здесь. Распластанный, лицом в подушку, на кровати лежал Митя в уличной обуви.

Никита робко зашел за Соней, поднял с пола бутылку и открыл форточку.

– Проветрить надо.

– Тут не только проветрить надо, – Соня представила, что этот трус даже слова не отважится сказать Кате. Забьется под кровать и пролежит там следующее десятилетие.

Будить его пришлось, как в «Бриллиантовой руке», с той лишь разницей, что будильника не было. Соня металась по маленькой спальне, за ней метался толстый глупый кот; наконец, он прыгнул на подоконник и уселся на что-то темное. Раздался громкий хруст, на который Митя моментально среагировал, очнулся и запустил в кота подушкой. Под котом обнаружили планшет, треснувший ровно пополам.

Казалось, Митя сейчас в голос начнет оплакивать эту утрату, выражение его лица можно было назвать скорбным.

– Дыхни.

– Че?

– Дыхни, сволочь.

Митя отвернулся к стенке.

– Ты не пил. Ты просто разлил водку по полу.

– Я пьяный.

– Ты актер, а не режиссер. Актеришка. Проклятый лицедей. Ты хотя бы ей сказал, записку нацарапал помадой на зеркале?

– Какого черта ты вмешиваешься в мою личную жизнь? – взревел Митя, угрожающе слезая с постели.

Соня остановилась, словно у нее завод кончился.

«А и правда, зачем я лезу? Пусть разбираются сами, я просто отключу телефон», – она решительно развернулась, чтобы выйти.

Митя схватил ее за ноги, но упал, упала и она. Да, водку он просто вылил на пол, теперь это было очевидно.

– Сонечка, родная моя, не уходи, Соня, я боюсь… Что теперь будет… Не бросай меня…

– Я больше не могу, ты это понимаешь? Ты можешь ей хотя бы сказать?

– Нет, скажи сама.

– Я? А почему это должна делать я?

– Я не смогу. Она себя убьет. Из окна выбросится. Я не могу, мне это ночами снится, он меня уже добил, этот страх, я не смогу ей сказать…

– Пойдем со мной.

– Не пойду! Не могу! Я пьян, я болен, мне надо работать! – Митя упирался, как истеричный ребенок.

Поздно вечером Соня набрала ненавистный номер.

Катя ответила сразу, словно ждала.

– Ох, Соня, это ты! Мой, представляешь, где-то шляется с утра, а у нас завтра самолет… Я думала, это он звонит. Я собрала, конечно, вещи, но у него пятый час отключен телефон. В монтажку уже ездила, никто не знает, где он…. Соня?

Соня молчала.

– Ты почему молчишь? Ты хочешь