Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

освободив горло, но не отпустил. Провел большим пальцем по моим венам, пока синяки растворялись на коже. Тьма жгла меня изнутри, моля о том, чтобы ее выпустили наружу, но деваться ей было некуда.

В его глазах было слишком много терпения. Тот, кто смотрел, как я зубами разрываю на части пульсирующее сердце, должен был видеть во мне лишь чудовище, и все же он касался меня так, будто у меня была бумажная кожа и птичьи кости, которые он мог сломать одним прикосновением. Я протянула руку и обхватила его лицо ладонью, почему-то чувствуя, что он может привязать меня к земле и помешать мне разорвать весь мир в клочья.

– Рэн, – прошептал он.

Я обвела большим пальцем край его губ, и они с прерывистым вздохом разомкнулись.

– Рэн, – повторил он, и это слово согрело мое лицо.

Как легко было сократить это расстояние между нами. Ничто в нем больше не напоминало мне о Хиро. Теперь, узнав Цукуёми, я не понимала, как вообще могла их спутать, когда их души были такими разными. Я была способна начать все сначала с Цукуёми и позволить его прикосновениями навсегда выжечь память о Хиро.

Но когда он наклонился ближе, моя грудь сжалась, а выдох застрял в горле. Стоит нам пересечь этот мост, и мы больше не сможем притвориться, что все это – лишь простая сделка. Точно так же, как если бы, стоя на мосту к дворцу солнца, я взяла Цукуёми за руку и позволила ему утянуть себя в пустое небо, просто доверившись его словам, что мы не упадем. Было так легко мечтать о счастливом конце, но теперь, когда я действительно его видела, он оказался не более чем фантазией, полупрозрачным стеклом под ногами.

Может быть, Хиро и не стало, но он по-прежнему оставался в моем сердце зияющей раной, которая с каждым годом лишь расползалась все шире и шире. Я отдала ему всю себя и в результате осталась одна во тьме, на коленях, перед залитым кровью святилищем. Я больше не могла представить себе жизнь с Цукуёми – или с любым другим – и заставить себя поверить, что на этот раз все реально. Я ненавидела Хиро за то, что он забрал у меня брата, но до того, как я взяла Цукуёми за руку, я не осознавала, как сильно он разрушил и меня саму.

Когда Цукуёми приблизился, я отвернулась, и его губы скользнули по моей щеке. Он отстранился, все еще крепко держа меня за запястье.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – прошептал он. – Я не понимаю.

Но ему никогда не понять. Он не знал, каково это – чувствовать себя такой же пустой и холодной, как мертвецы, за душами которых ты приходишь. Ему не понять, каково это – никогда даже не знать, что у тебя есть сердце, пока не встретишь того, кто докажет, что оно есть, полюбить его, опьянев от прекрасных обещаний, сжечь мир дотла только затем, чтобы удержать его, а потом обнаружить, что даже не знаешь его настоящего имени.

Взгляд Цукуёми упал на мои руки, и я осознала, что верчу в пальцах кольцо Хиро.

– Это из-за него? – спросил он.

Я не ответила, и он склонил голову набок. Он имел полное право расстраиваться, но вместо этого выглядел озадаченным.

– Я не знаю, какие слова правильно говорить в такой ситуации, – наконец сказал он, и его плечи поникли, будто это разочаровывало его. – Если бы я мог снять свое лицо и надеть другое, я бы сделал это, чтобы понравиться тебе.

Я сухо хмыкнула.

– Не надо ничего снимать ради меня, пожалуйста. В твоем сходстве с ним на самом деле нет ничего плохого.

– Тогда что ты хочешь, чтобы я сделал?

«Я не знаю», – подумала я, но эти слова были настолько мучительно бесполезны, что я не хотела впустую сотрясать ими воздух.

Цукуёми вздохнул, возможно, почувствовав, что я не хочу отвечать. Он заправил мне за ухо прядь спутанных волос и вытащил из них листик.

– Я не требую ответа, – продолжил он, нежно стряхивая пальцами грязь с моего лица, – но ты же знаешь, что наше время вместе не бесконечно.

Я закрыла глаза, подставляя лицо его прикосновениям.

– Знаю.

Его пальцы замерли.

– Знаешь?

– Айви прибудет через два дня, – напомнила я, открывая глаза.

Он моргнул, и все звезды в его глазах замерли.

– О, – подтвердил он, – верно.

– А что я, по-твоему, имела в виду?

Цукуёми застыл. Я бы добилась от него ответа, если бы не внезапный шорох шагов. Цукуёми встал передо мной, но я все равно выхватила кинжалы.

Из-за дерева, пряча лицо в тени, вышла Тамамо-но Маэ.

– Нивен хочет поговорить с тобой, – сообщила она ровным холодным тоном, будто на пианино сыграли одну-единственную ноту. Она бросила мрачный взгляд на Цукуёми, а затем отвернулась и пошла прочь.

Я спрятала кинжалы в рукава. Во мне снова поднялся страх увидеть Эмброуза. Пока мы возвращались к остальным, Цукуёми шел в некотором отдалении от меня.

На поляне рядом с Эмброузом стоял Нивен, скрестив руки на груди. У Эмброуза под глазами стремительно бледнели синяки, зубы стучали. Я опустила взгляд на окровавленные костяшки пальцев Нивена, которые он быстро спрятал в рукава.

– Нужно решить, что с ним делать, – сказал Нивен, показывая мне часы Эмброуза. – Он безоружен.

– Может, подвесим его на дереве за руки, как марионетку? – предложила Тамамо-но Маэ, хлопнув в ладоши, будто эта идея ее действительно взбудоражила.

Нивен повернулся ко мне, но я не знала, что ответить. Я не имела ни малейшего желания принимать сейчас это решение. Мне хотелось, чтобы Эмброуз просто перестал существовать.

– Мои тени могут задержать его здесь до утра, – предложила я. – Потом мы можем достать веревку и оставить его где-нибудь, пока его не найдут или он не допрыгает со связанными ногами до Токио.

Эмброуз поморщился, но ничего не сказал.

Я отвернулась, махнув остальным, чтобы они следовали за мной. Цукуёми попытался догнать меня, но Нивен опередил его, потянув меня за рукав.

Я приготовилась к очередному спору, но брат просто притянул меня к себе и взял за руку. Мы будто вернулись на десять лет назад, когда впервые прибыли в Иокогаму. Тогда, собираясь противостоять всем чудовищам новой, незнакомой нам земли, мы были друг у друга одни на всем свете. То время казалось таким далеким, а та Рэн – такой наивной. Подумать только, тогда я считала ёкаев самыми страшными монстрами на земле.

Нивен не говорил ни слова, а просто смотрел в лес прямо перед собой, придвигаясь ближе ко мне. Я спрятала пальцы в его рукав, стараясь не думать о том, что этот приступ доброты исходит из мысли, будто я проявила к Эмброузу милосердие, будто я была человеком, которого отвергли и презирали, но который простил, а не укусил в ответ. Нивен, должно быть, думал, что я пытаюсь быть хорошим человеком, но в действительности я просто оказалась слаба. Для кого-то вроде меня становиться хорошей было слишком поздно.

Я вцепилась в его рукав и позволила ему поверить в эту ложь – хотя бы на сегодня, пока мы продвигались все глубже в лес и уходили дальше от Эмброуза, и шепчущие в ветвях деревьев ветра унесли прочь наши слова, а ночные тени скрыли наши следы.

Глава 19

Я проснулась от прикосновения к спине.

Я схватила нападавшего за горло и прижала к полу, прежде чем успела открыть глаза. Мои слуги точно знали, что меня трогать нельзя. Мои тени закружились по комнате, пробуждаясь ото сна, когда я поставила колено на грудь незнакомца.

– Рэн, стой!

Я сморгнула сон, уставившись на распростертого подо мной Нивена, на маленький гостиничный номер вокруг нас, на разбросанные по полу футоны. Я отпустила брата, он сел и закашлялся.

– Извини, – сказала я. Он потер горло, отмахиваясь от моих извинений. – Что случилось?

Его глаза потемнели, выражение лица стало серьезным.

– Отца нет.

Я вылетела из комнаты, на ходу завязывая пояс вокруг талии, чтобы не распахнулось кимоно, и устремляясь во двор, откуда эхом разносились голоса Цукуёми и Тамамо-но Маэ. Другие постояльцы гостиницы нервно поглядывали на нас, пока мы, полуодетые, спешили по коридорам.

Если Эмброуз сбежал, означает ли это, что жнецы могут настигнуть нас в любой момент? Эмброуз, которого я знала, приползет обратно к Айви на коленях. Но если хотя бы слово из того, что он сказал, было искренним, если хотя бы крошечная часть его души заботится обо мне, то, может быть, он сбежал просто из страха, что я