Спокойный Ваня - Павел Кожевников

меня.

Недолго думая, я всадил пулю ему в голову, а, выпавшую из руки, гранату отбросил подальше, вдоль дома. Немец обвис на подоконнике. Очень вовремя. Окно находилось выше моей головы. То, что я сумею туда забраться, у меня сомнений не вызывало. Но когда тебе подают практически трап — это совсем другое дело.

Тело погибшего немца начали затягивать внутрь, я спрятал оружие, подпрыгнул и, уцепившись за труп, дёрнул на себя, чем добавил себе ускорения. Уже в оконном проёме пришлось перехватиться за двух растерянных вояк. Они следом за убитым сослуживцем высунулись в окно, рефлекторно стараясь удержать вываливающееся тело.

По спинам евросолдат я перевалился в комнату, попутно нанося удары локтями и коленями по их головам.

Они так и не поняли, что происходит. Это для меня в комнате было светло, а для них, видимо, не очень. Поднявшись на ноги, пристрелил обоих. Быстро осмотрелся. Комната была, узкой и длинной. Одна кровать, стол, на котором лежали не распакованные пайки, и платяной шкаф с выбитыми дверками. Других противников в комнате не наблюдалось.

Ошибся. Через открытую дверь послышался вопрос на немецком.

— Гитлер капут! — Попытался крикнуть я, но из-за прозрачного забрала голос получился глухой и неразборчивый.

— Was? — Раздался удивлённый возглас, и в комнату заглянул очередной немец с автоматом наперевес.

Рывком сократив расстояние, я левой рукой отвёл в сторону ствол его оружия, а мой пистолет, зажатый в правой, оказался у немца под подбородком. Стрелять я пока не стал. С силой упирая ствол горе-вояке в горло, лишая тем самым возможности говорить, разоружил немца. Затем, придерживая за грудки, вытолкал его в небольшой коридор.

Здесь нас поджидали трое, только что появившиеся из других комнат. Они что-то начали гавкать на своём языке, но я их всё равно не понимал. Один из немцев нащупал фонарик и пытался его включить. Я глянул на дверь, ведущую на лестничную площадку. Она была распахнута. За ней никого не наблюдалось.

— Зольдатен унд официрен… — Громко начал говорить я, выглядывая из-за правого плеча заложника и смещаясь к самому тёмному углу. Мне требовалось хоть немного размазать их внимание. Заложник захрипел, в попытке что-то сказать. Его сослуживцы начали целиться на звук, но пока огня не открывали.

Ситуация становилась опасной. Фразу на немецком я не закончил, так как вообще не знал, что говорить дальше. Мой пистолет сильнее нажал на гортань заложника, заставляя его отклониться назад. Сочтя положение оптимальным, я выстрелил, забрызгав коридор и остальных немцев мозгами. Мёртвого немца я отпустил, одновременно расстреливая замешкавшихся врагов в упор.

Глава 20

Немцы в комнате быстро закончились. Я перезарядил пистолет, пока была такая возможность, и выскользнул на лестничную площадку. Из соседних квартир раздавались звуки стрельбы. На их фоне моя небольшая разборка осталась незамеченной.

Стараясь ступать по возможности тише, поднялся до второго этажа. Сверху спускалась группа людей, которые переговаривались с тревогой в голосе.

Одна квартира на площадке показалась мне пустой. Её окна должны были выходить на противоположную от фронта сторону. Искорёженная входная дверь лежала на лестничной площадке, выбитая взрывом. Напротив входа через просторную прихожую находился туалет с разбитым унитазом. Я прикинул, если встану там, то прекрасно смогу видеть происходящее на площадке, а меня в темноте не заметят.

Прислушиваясь к звукам в комнатах, я пересёк прихожую и замер над осколками унитаза. Спиной прижался к сливному бачку. Поднял прозрачное забрало шлема, чтобы избежать ненужных бликов. Оба пистолета приготовил и навёл на вход в квартиру.

Лестничные пролёты были широкие, поэтому двое бойцов с носилками легко вписывались в повороты. Шли они не быстро, стараясь лишний раз не тряхнуть свою ношу. Недостреленный снайпер лежал на носилках и тихо постанывал от каждого толчка. Перед носильщиками двигался солдат с фонариком, светя им под ноги, чтобы те, не дай бог, не споткнулись. Ещё один немец шёл замыкающим и аккуратно нёс повреждённую снайперскую винтовку в одной руке и мой артефакт в другой. Выглядел тот, как оптический прицел с большим увеличением. Вряд ли он весь являлся артефактом, потому что свечение шло из места, расположенного ближе к середине прицела.

Дождавшись, когда немец с фонариком пройдёт мимо и начнёт спускаться, я открыл огонь по носильщикам и последнему немцу. Раненый снайпер грохнулся на пол и заорал. Жаль, что при этом он исчез из поля моего зрения, откатившись дальше по площадке.

С нижнего пролёта раздались крики немца с фонариком, перекрывая вопли снайпера. Не теряя времени, я выскочил из квартиры и открыл по нему огонь. Но тот шустро скатился на один пролёт. Ловить его было некогда.

Я два раза выстрелил в снайпера, прекращая его стоны, и спрятал один пистолет в кобуру. Подхватил прицел с пола и вернулся в квартиру. Остальным немцам добавка не требовалась. Стоя в прихожей, кое-как засунул артефакт в карман и сменил магазины в пистолетах. То, что на шум сбегутся, я не сомневался. По идее можно возвращаться к своим, но решил, что риска вышло маловато.

«Отсутствие страха когда-нибудь сыграет со мной нехорошую шутку» — пришла в голову мысль.

Пока соображал, куда двинуться дальше, стрельба на улице временно стихла. Благодаря этому расслышал на лестнице осторожные шаги и отрывистый шёпот. Вернулся сбежавший немец с подмогой. Быстро он, однако. Я пересёк прихожую и зашёл на кухню.

О том, что здесь раньше готовили еду, напоминала разбитая раковина. Остальная мебель была разнесена в щепки. Я встал за косяком, чтобы наблюдать за действиями немцев, не сильно высовываясь при этом. Пробраться к окну без шума казалось невозможным делом.

Сколько ни вглядывался, различить блики от фонариков у меня не получилось. Будет плохо, если у европейцев появились приборы ночного видения. Всё моё преимущество пропадёт.

Первый противник показался в проёме двери. Он осторожно заглянул в квартиру и тут же убрал голову. Разглядеть немец ничего не мог, просто провоцировал меня.

На секунду наступила относительная тишина, а потом в квартиру закатилась граната и замерла на середине прихожей.

— Augen! — Гавкнул немец в коридоре. Ещё бы понимать, что этот лай значит.

Прячась за косяк, я успел опустить забрало на шлеме и рефлекторно убрал пистолет за спину, прикрывая его своим телом. «Самое ценное стоит беречь» — усмехнулся я про себя. А потом граната рванула. Звуковую волну неплохо погасил шлем. Так что меня не оглушило. Глаза справились со вспышкой. Даже в переотражённом виде она была яркой. Я уже перестал удивляться способности своего зрения игнорировать резкое изменение