Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

в Шэнг-ми.

Вот почему он понятия не имел, жив ли еще Жикво.

— Как я уже сказал, мы делаем все, что в наших силах. И, честно говоря, то, что вы, люди, здесь осматриваете полосу отвода, — это лучший аргумент в пользу этого, который я мог бы привести любому из моих соседей!

Настала очередь Маджиниса кивнуть и надеяться, что выражение его лица скрывает его собственные сомнения. Не в том, была ли это хорошая идея или нет, а в том, сработает она или нет. Это было так похоже на герцога Делтака — в любом случае вмешаться раньше, чем кто-либо еще мог догадаться об этом. В целом, у герцога был довольно неплохой послужной список правильных догадок, но было несколько катастроф, таких как холодный душ, который получили его инвестиции в Сиддармарке после краха Дома Квентин. Маджинис не имел доступа к фактическим цифрам по этому поводу, но если бы те, о которых он слышал, были хоть сколько-нибудь точными, они уничтожили бы состояние многих людей победнее. Конечно, никто на Сейфхолде, кроме императора и императрицы, никогда не сколачивал состояние, хотя бы отдаленно сравнимое с состоянием герцога. Если кто-то и мог позволить себе поддержать догадку, то это должен был быть он, и его инвестиционные партнеры, как правило, были готовы последовать его примеру. Возможно, на этот раз потребовалось бы немного больше аргументов, чтобы привести их в чувство. С другой стороны, этого могло и не быть. Когда их величества вежливо намекнули одному из своих самых преданных друзей, что его инвестиции будут приветствоваться, потребовался бы член совета директоров со стальными яйцами, чтобы оспорить решение герцога сделать такие инвестиции.

Просто в данный момент присяжные были очень далеки от решения о том, справится ли барон Стар-Райзинг и его ветхая коалиция аристократов, жуликоватых священнослужителей, горожан, крестьян и — да поможет им всем Бог — крепостных. Анафемы, которые были произнесены из Ю-кво в адрес епископа Йопэнга и церковников, осмелившихся поддержать его, и кровожадные угрозы массовых казней для любых следующих за ними светских «предателей», не сулили ничего хорошего.

С другой стороны, — напомнил он себе, — их величества — и герцог — имеют привычку добиваться успеха, какими бы плохими ни казались шансы, не так ли? Просто от одного взгляда на это место у меня внутри все съеживается.

Он пожал плечами, взвалил треногу на плечо и пошел по грязному желобу, прорубленному в лесу. Когда-нибудь вскоре — если нынешняя авантюра герцога Делтака окупится так, как обычно окупались его авантюры, — эта впадина станет дорожным полотном для железной дороги Руанжи-Жинко, соединяющей залив Потон с заливом Ялу. Это было более четырехсот миль полета виверны, и это не считая других линий, которые свяжут крупные города Буассо вместе способом, который никогда раньше не был возможен.

Он задавался вопросом, начал ли даже Шоузу понимать, что это будет означать для экономики и народа Западного Харчонга.

Предполагая, что они, по крайней мере, смогут удержать пальцы не тех людей подальше от пирога.

* * *

— Милорд, милорд епископ, понимаю, насколько это важно, — сказал мэр Йинчо, переводя взгляд с барона Стар-Райзинга на епископа Йопэнга Ляйэна и обратно. — И я знаю, насколько важно предложение чарисийцев. Не думайте, что я этого не делаю, и не думайте, что я не поддерживаю. Но мы все должны знать, как отреагирует его величество, когда услышит об этом.

Мэр был прав, — размышлял барон Стар-Райзинг. — На самом деле, у него была очень хорошая идея. Проблема заключалась в том, что это был классический случай «будь они прокляты, если сделали» и «будь они прокляты, если не сделали». И давление ничуть не ослабевало.

— Вы правы, Фейзвэн, — сказал он, отворачиваясь, чтобы посмотреть из окна офиса через площадь на дворец епископа Йопэнга Ляйэна на другой стороне Соборной площади. Это был очень скромный дворец для одной из старейших епархий Сейфхолда. Если уж на то пошло, даже собор был явно «скромным» по стандартам харчонгской церкви.

— Нам действительно нужно знать об этом, — продолжил он, — особенно потому, что лучшим словом для описания его реакции будет «плохо».

— Вы всегда мастер преуменьшать, сын мой, — сухо заметил Ляйэн. Епископ был на шесть лет моложе Стар-Райзинга, но барон не почувствовал покровительства в выборе обращения молодого человека. Йопэнг Ляйэн был одним из, к сожалению, немногих харчонгских священнослужителей, у которых личное благочестие всегда преобладало над политическими соображениями. На самом деле он относился к политике, и особенно к политической целесообразности, светской или мирской, с неприкрытым отвращением. Что его волновало, так это люди и души… Именно так он оказался по уши в самой ожесточенной политической борьбе за уничтожение Харчонга со времен Сотворения Мира.

— Ну, именно так он и его двор отреагировали на все остальное, что мы сделали, милорд, — указал Стар-Райзинг, — и ничто из остального не приближается к этому.

— Это акт открытого восстания, — сказал Таншвун Чжэн-чи, барон Кристл-Фаунтин. Остальные трое посмотрели на него, и он пожал плечами. — Не говорю, что против этого. Я только сказал, что это акт открытого бунта, и давайте будем честными — так оно и есть.

— Попытка предотвратить полный крах центральной власти в западных провинциях его верховного и могущественнейшего величества едва ли является актом восстания, милорд, — парировал епископ Йопэнг. — Только самые недалекие и близорукие люди могли так думать!

— Простите меня, милорд, — сказал Кристл-Фаунтин, склонив голову набок, — но вам не кажется, что это скорее описывает людей, окружающих в этот момент его величество?

— Конечно, же, — ответил епископ, хотя все они прекрасно понимали, что на самом деле это было более точное описание самого императора Чжью-Чжво, чем большинства его советников. Были некоторые вещи, которые они еще