Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

это по судам затаскаю!

– Временное онемение. Отойдет. – Гектор ногой поддел пакет, который она сбросила.

Из него посыпались прозрачные кулечки с порошком и таблетками.

– Так я и думал – полный набор. Метамфетамины… Чего прикупила? А это что у нас? Привет из Сирии? И до столицы гостинцы доехали? – Гектор ногой наступил на пакетик с таблетками, раздавливая его. – Для себя и для подружки? Уже не девочки ведь, взрослые бабы… А если рожать потом?

– Издеваешься? – Эльга выбросила вперед здоровую руку, показывая им средний палец. – А это видели? Нотации еще будут мне читать.

– Ключи от особняка Регины Гришиной на Арбате у твоей подруги сохранились? – спросил Гектор, наклоняясь и поднимая с земли несколько пакетиков.

– Что? Какие еще ключи?

– Дубликат.

– Да пошел ты со своими вопросами, мент!

– Я не мент, – сказал Гектор. – На колеса мне твои плевать. Хочешь товар назад получить? Отдам. Поменяешься со мной? Вся радуга наркоты обратно твоя за правдивые ответы на вопросы. Кисть помассируй, быстрее пройдет онемение.

Эльга смотрела на них. Ее глаза горели, как у кошки. Потом взгляд ее словно затуманился.

– Убери фонарь, – попросила она хрипло, начала массировать руку. – И дай мне… дай мне вон то… это мои лекарства. В конце концов, ты же просто спрашиваешь?

– Угу. Просто спрашиваю. – Гектор бросил ей пакетик с порошком. – Продолжаем разговор.

Эльга открыла пакетик и прижала его к ноздрям, вдыхая. Потное лицо ее исказила гримаса – блаженство, слабость…

– А как ваша фамилия? – выпалил, задыхаясь от бега, только подоспевший капитан Блистанов.

– Хохлова… Ольга.

– В ночь на четверг кто из вас был в доме на Арбате? Ты или подруга? – спросил Гектор, показывая Эльге пакетик с таблетками. – Кто звонил из вас Гришиной оттуда?

– Мы… я… то есть она. Ирка в дикой депрессии. – Эльгу уже слегка вело от порошка. – Я решила ее встряхнуть. Она вдруг через столько времени вспомнила и захотела забрать портрет. Я сказала – лучше ночью, а то мало ли, дом-то теперь чужой. Когда мы приехали, она совсем расклеилась. Воспоминания тяжелые… А в три ночи даже на Арбате дозу не особо достанешь. Я ее иначе решила взбодрить – давай звякнем старой стерве, напугаем ее ночью. Я позвонила, Регина проснулась и начала названивать сама. Телефонный звонок в ночи все верещал… Как я и думала – решила, наверное, что это он… сынок ее, дебил, с того света к ней пришел посчитаться.

– Ночью вы были в доме на Арбате, а днем в четверг поехали в Полосатово, тайно проникли на участок Гришиной и убили ее. Давай колись, Оля, как убивали, – сказал Гектор.

Даже под воздействием наркотика Эльга восприняла обвинение в убийстве «крайне негативно», как констатировал впоследствии капитан Блистанов. Она отпрянула, рассыпала порошок из пакетика и начала щепоткой судорожно собирать его с земли и заталкивать в ноздри – прямо с мусором.

– Да вы что?! Никого я не убивала! Вы больные? Я ничего такого… просто решила Ирку встряхнуть, попугать суку старую. Я никого не убивала!

– А подруга? – Гектор наклонился и протянул Эльге на ладони пакетик.

– Я… я не знаю. Я только за себя отвечаю. Я ничего не делала. – Она хищно схватила пакет с таблетками.

– В четверг ты была вместе с Ириной?

– Нет. Она брала машину и уезжала днем.

– Куда?

– За расходными материалами: фильтрами световыми, бумагой для печати.

– Все купила?

– Нет. Сказала, не нашла и половины. Ей водить машину с рукой ее трудно.

– А по интернету нельзя было заказать? – встрял капитан Блистанов.

– Почему парень покончил с собой? Причина. – Гектор протягивал наркоманке Эльге следующий пакетик.

– Это вы бы у мамаши его спросили.

– Она мертва. Твои соображения. Ты же его не переваривала, судя по всему, да, Оля?

– Конченый шизоид он был! Но на Ирку как кокс действовал, как героин! Влюбил ее в себя. Она все забыла ради него. Бизнес по боку, меня с глаз прочь… Творчеством не занималась. Никого не фотографировала, раньше горела работой – в скольких выставках участвовала, а как появился Данила-Даниэль, все, все пошло прахом! Снимала только его – как он ее имеет в койке в разных позах. Помешались они оба друг на друге.

– Мы видели работы вашей подруги, – осторожно заметила Катя. – На обоих портретах парень с воронами. Что они означают? Она вам не говорила?

– Ее сами спросите. Я спрашивала… она – у тебя глаза есть, так смотри… На одном портрете он с ней…

– С кем? – Катя ощутила тревогу внутри.

– С матерью.

– На том, где он с вороном? Мать в образе птицы?

Эльга глянула на нее и разорвала пакетик с таблетками, закинула колеса в рот.

– А на втором, который остался в арбатском доме – где он стоит спиной в воде голый и четыре ворона на его руках сидят. Это что?

– Ира его изобразила с матерью и теми, другими.

– Какими другими? – спросил Гектор озадаченно.

– Которые были прежде… ну, до его мамаши… Две ведьмы – вороны. А четвертый ворон – он сам. Аллегория.

Катя слушала очень внимательно… вроде как наркотический бред женщины, художницы, фотографа, принявшей уже солидную дозу.

– Так отчего парень вскрыл себе вены, а потом повесился? – спросил Гектор, бросая ей очередной пакетик как подачку.

– Сами догадайтесь. – Эльга ухмыльнулась. Она была уже под кайфом. – Если вы такие умные. И крутые.

– В тот момент Ирина Лифарь находилась с ним в доме?

– Нет. Она в Четвертой градской больнице лежала с рукой, в отделении травматологии кисти. Красавчик сам ее туда запихнул по коммерческой линии. Надеялся, наверное, что ей сделают протез пальцев. Ирки не было. А вот мамаша его, ведьма, явилась туда.

– Почему ваша подруга покалечила себе руку? – тихо спросила Катя. – Что ее заставило схватиться за пилу?

– Не что, а кто лучше спросите. Вы меня тут уже два часа мордуете в лесу… а сказать вам, чего я с нариками якшаюсь? Все ради нее ведь! Ирку уже обычные обезболивающие таблетки не берут. Она по ночам