Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

пороге – крепко сбитая невзрачная женщина лет сорока в серой растянутой футболке и мешковатых брюках карго, в модных вьетнамках. На сгибе локтя – бинт. Лицо без косметики, с резкими чертами, некрасивое. Стрижка ежиком.

Катя поняла, что перед ними не Ирина Лифарь. Вряд ли юный красавец-блондин с портрета влюбился бы в такую мужланку. Она ощутила сладковатый дурманящий запах, он словно окутывал незнакомку.

– Что вам надо? Мы закрыты. Не работаем.

– Полиция. По делу об убийстве известной вам Регины Гришиной. – Капитан Блистанов сунулся в дверь. – Вы кто? Как ваша фамилия?

– Куда лезешь, мелкий? – Женщина сразу грубо, мощно рванула дверь на себя. – Мы на карантине. В самоизоляции.

– Эльга, кто там еще?

Голос женский хрипловатый.

– Ментов принесло. Они говорят – ОНА сдохла!

За спиной мужланки возник силуэт. Фигура на пороге, цепляющаяся рукой за косяк двери, ведущей в фотомастерскую… В сумраке Катя не смогла разглядеть лица. Зато увидела другое – закатный луч, пробившийся сквозь жалюзи, высветил на фоне дверного косяка женскую руку, кисть, похожую видом на клешню насекомого. На кисти имелось лишь два пальца – мизинец и большой. От прочих остались обрубки первой фаланги.

– Мы в самоизоляции, – объявила Эльга и с грохотом захлопнула стальную дверь фотосалона, едва не прищемив капитану Блистанову нос.

Гектор сразу повернул к машине, открыл багажник, расстегнул молнию армейского баула и вынул что-то из кармашка, затем достал ноутбук, водрузил его на баул. Закрывая багажник, он нагнулся, словно проверяя колесо, и прилепил маленький черный предмет к столбу металлической ограды газона прямо напротив двери фотосалона. Когда они вырулили со стоянки, он проделал то же самое на выезде на Ленинский проспект – прикрепил нечто к фонарному столбу у самой дороги.

– Беспроводные камеры на магните, вожу с собой с момента, как мы побывали в доме чудес в Полосатове. Вот и пригодились, – пояснил он Кате, открывая ноутбук и настраивая программу. – Солгала нам тетка насчет карантина. Отшила, как и прочие. Но здесь ситуация иная – от нее травой за версту несет. Канабисом.

– Я почувствовала запах, но про марихуану как-то не подумала. – Катя наблюдала, как он работает с программой камер слежения. Кого-кого, а уж Гектора такому учить не надо!

– Ни разу не пробовали травку? – Он подмигнул ей. – Могу лишь сказать – мо-ло-дец! Насчет хмурой бабы – судя по всему, она и есть та подруга, которая устроила хайп на похоронах. Ее Эльга зовут – а фирма их «ИраЭль», они компаньонки. Мы, конечно, можем поцеловать замок их двери и ретироваться, но я что-то не хочу. А если мы немножко подождем, погуляем, воздухом в Нескучном саду подышим, поужинаем, наконец, на природе? Где травка, обычно там и все остальное. Учитывая следы кокса в крови Лифарь… А дело у нас к вечеру. За наркотой люд обычно к ночи отправляется, как в сказке – варкалось, хливкие шорьки пырялись по мове. Он настроил программу и положил открытый ноутбук на заднее сиденье рядом с Блистановым.

Тот сразу вперился в комп, словно в новую игрушку, цокал языком восхищенно.

Гектор нажал на газ – визг тормозов. Они рванули с места. Куда?

А в фотосалоне «ИраЭль» беспалая женщина Ирина Лифарь, шаркая шлепанцами по бетонному полу лофта, где в свете софитов проводились фотосессии в декорациях, добрела до кожаного дивана и рухнула на него ничком.

Вспомнила, как все это: любовь, страсть, кошмар, страх, боль – вошло в ее жизнь.

Для страсти не нужны месяцы и годы, не нужны порой и дни. Страсть вспыхивает разом, в единый миг, рожденная взглядом и трепетом плоти. Она разрушает не только прошлое, но и будущее. А любовь, помешанная на страсти, становится наваждением и болезнью – мучительной, сладкой, испепеляющей, гибельной… Любовь властно стучится в сердце, где до этого гнездились лишь одиночество, апатия, усталость и безразличие. В душу, где царил кокаин… Из какого сора порой вырастает любовь, страсть? Из ошметков прошлой жизни, болезненного опыта, цинизма, злости, наркотиков, отрешенности, пустоты… И подобно пламени, любовь сжигает обрывки прошлого, однако не дарит взамен радости, не несет новый свет жизни и счастья, а превращается в угли, что жгут и тело, и дух… А потом становится пеплом…

Ирина Лифарь, скорчившись на диване, засунув в рот покалеченную руку, чтобы не выть, не рыдать, не кричать от горя, вспоминала страсть и кошмар всей своей жизни – парня по имени Даниил.

«О, зачем тебя назвали Даниилом… Все мне снится, что тебя терзают львы…»[9]

Параллельная реальность – за окнами фотосалона осень, сладкий ноябрь. Они с Даниилом в этом самом зале стоят друг против друга. Его мать Регина переодевается в фотогримерке. Костюмная фотосессия, где она предстала перед камерой в образе одалиски с попугаем, только что завершена. Софиты погашены. В руках Даниила клетка, и попугай в ней качается на качелях, издавая пронзительные злые крики.

В четвертый раз она встречается с Даниилом. Он каждый раз приезжает с матерью, играет при ней роль шофера. Первая встреча – обычная, клиентская: Регина узнала об их фотосалоне в «Инстаграме». Ей надо сделать две хорошие фотографии для календаря РЖД, такой у них «стрим» в компании – лучших сотрудников на глянцевую обложку. Вместе они тогда сразу отправились выбирать городскую натуру – остановились на небоскребах Сити и высотке на Красных Воротах в качестве фона.

Две фотосессии прошли в течение недели. Все это время она, Ирина Лифарь, видела, как Даниил… как он меняется, как он смотрит на нее. Не отрывает глаз…

Светловолосый принц из «Дюны». Так она обозначила его для себя сначала. В свои двадцать шесть он выглядел совсем юным.

Несмотря на то что последние три года она, Ирина Лифарь, вообще не имела связей с мужчинами, заменив секс кокаином и амфетаминами, она ловила себя на грешной и распутной мысли, что хотела бы увидеть красавчика голым. И сделать с ним совершенно особую откровенную фотосессию. Приколоться…

Итак… Они впервые наедине. Мать-одалиска переодевается, и чадо ее расхрабрилось. Даниил указывает на фотопостеры, что украшают стену мастерской.

– Это что?

– Губы.

– А это?

– Соски. Грудь. Мои работы к «Городу женщин» Феллини. Смотрел кино, пацанчик? – Ирина Лифарь достает из мраморного стакана самокрутку с травой, щелкает зажигалкой и пускает дым канабиса прямо ему –