Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

справа от хижины.

— Грант, — голос Вандербильта прозвучал, как резкое замечание. — Нас не приглашали разгуливать по владениям мистера Тейта.

Дирг шагнул вперед, поднимая ружье, и Керри положила руку ему на спину. Он помедлил. Похоже, что-то обдумал. Перевел взгляд на Вандербильта. Ружье снова опустилось вниз.

— Мистер Тейт, — сказал Вандербильт. — Это ваш выбор — показать нам что-нибудь или нет. Безо всяких, — они с Диргом обменялись взглядами, — последствий.

Эти слова, судя по всему, относились к чему-то конкретному. И Дирг это понял. Потому что, к изумлению Керри, он повернулся на каблуках своих заляпанных грязью сапог.

— Да какого черта. Теперь неважно, что вы там увидите. — И он направился вниз по тропе. Рявкнув через плечо: — Идите за мной.

— Я не привык, чтобы мной распоряжались, — заявил Грант дамам. — Особенно те, кто даже не в состоянии выговорить распоряжались.

Оцепенев от ярости, Керри вышла на тропу позади них. Только Джон Кэбот, идущий самым последним, записывал что-то, но, услышав за собой шорох листьев, обернулся. Опешив, он коснулся рукой шляпы.

Их взгляды встретились.

— Ах, вот что, — произнес Грант, когда все добрались до полянки. — Лунный свет. Известный также как Белая молния. Доход, который правительство давно мечтает обложить налогом.

Приоткрыв кран на одном конце медной спирали, Дирг подставил под капающую прозрачную жидкость жестяной стаканчик.

— Никаких фотографий, — приказал он, увидев, что Кэбот поднимает кодак.

Дирг протянул стакан Гранту — точно вызов.

Грант махнул рукой в сторону остальных.

— В конце концов, есть причина, по которой правительство хочет упорядочить производство спиртного в ржавых металлических горшках и трубах. Я читал, от этого можно ослепнуть.

Он говорил, как будто Дирг Тейт был глухим. Или слишком тупым, чтобы понимать слова. У Керри запылало в груди.

Грант поднес стакан к губам, но потом взмахнул рукой, как будто говорил тост.

— Нет, благодарю вас, мой друг.

Наполовину повернувшись к остальным, он вернул стакан Диргу. Заметив позади всех Керри, он в удивлении раскрыл рот.

— Ах, — сказал он. — Видение красоты среди дикости.

Керри в отвращении промолчала.

Джон Кэбот переводил взгляд с Гранта на Керри и обратно.

В нескольких метрах от них Лилли Бартелеми, подруга племянницы, попыталась, отвернув голову, проскользнуть мимо перегонного аппарата.

Но Дирг преградил ей путь, вытянув руку со стаканом.

Подруга племянницы замерла. И уставилась на Дирга.

— Думаю, что хотела бы это попробовать, — холодно заявила Лилли Бартелеми. — Я столько слышала об этой самодельной браге.

Она выхватила у него стакан и поднесла к губам.

— C’est bon, — проговорила она хрипловатым голосом, облизывая губы. — Очень… крепко. — Она сделала паузу. Взглянула Диргу Тейту в лицо. Ее слова повисли в воздухе. Пальцы выпустили стакан. — Merci, — прошептала она.

У Керри перехватило дыхание. То, что она только что видела, что-то значило. Но вот что именно, она понятия не имела.

Все направились по тропинке назад, к лошадям. Керри, онемев, пошла следом. То, что Дирг позволил этим незнакомцам стучать в его дверь, расхаживать по его земле, даже увидеть его перегонку — все это было совершенно непонятно.

Мэдисон Грант шел рядом с Диргом. Совершенно по-приятельски. Как будто они были знакомы. Подняв голову, Грант что-то сказал Диргу, но Керри не расслышала, что именно.

Все сели на коней и потрусили вперед, а Джон Кэбот с Вандербильтом задержались. Керри чувствовала на себе взгляд Кэбота. Чувствовала, что он хочет что-то сказать.

Наклонившись с седла, Вандербильт протянул руку к Диргу.

— Пожалуйста, извините, что мы нарушили ваш покой. Я прекрасно понимаю, что земля все еще остается вашей до конца этого года. Я бы хотел, чтобы вы знали — я уважаю это. И я рад, мистер Тейт, что мы с вами сумели наконец прийти к соглашению.

Керри в изумлении уставилась на Дирга.

Джон Кэбот подъехал к ней на своей лошади. И наклонился, как будто хотел что-то тихо сказать.

Но Керри, сжав кулаки, шагнула мимо него в сторону Дирга.

— Ты продал? — Она едва успевала выговаривать слова. — Так вот почему тебе плевать, что там увидят Вандербильт и его люди — потому что это все равно, что его. Господи, Дирг. Ты говорил, что ты, Братчетт и я — мы последние. Говорил, что не продашь никогда. Даже если тебе предложат миллионы.

Одним движением Дирг вскинул ружье и выпалил поверх голов. Эхо разнеслось над макушками деревьев.

Она поняла, что это и был его ответ. Все, что он мог сейчас ей сказать. Словно звук вылетающей из ствола пули был отзвуком его потери. Пуля, летевшая в голубое небо, но бессильно упавшая сквозь ветви сосен на землю. Человек, у которого скоро будет куча денег, но который изгнан из собственного дома.

Он поднялся на крыльцо и с такой силой захлопнул за собой дверь, что от бревен косяка там и тут отвалились кусочки глины. Керри осталась стоять одна возле хижины.

Она так и не заметила, когда же уехал Джон Кэбот, так и не сумевший поговорить с ней.

Солнце начало спускаться за горы. Керри обхватила себя руками. Ей вдруг стало очень холодно. И очень одиноко.

Керри говорила себе, что сыграет сегодня вечером на скрипке, чтобы успокоить близнецов, которых весь день гоняли то беспокойный Джонни Мак, то бестолковые, жадные куры, то Мальволио, который часами ревел, пока они пытались натянуть выдубленные шкурки на свои основы для банджо. Но правда была в том, что больше ей надо было поиграть для себя.

Она годами не брала в руки смычок. Отец научил ее играть на скрипке, когда она была так мала, что едва могла стоять. Сейчас же она перебирала струны с отчаянным желанием как-то собрать вместе свою жизнь, обернув предательство звуками музыки.

Все песни, которые она играла, были длинными и скорбными. Песни, которые переходили из десятилетия в десятилетие — возможно, веками. Песни горя, жалости и потери.

Она продолжала играть, даже когда близнецы уснули. Их руки были воспалены, но лица спокойны, чуть ли не впервые после ее возвращения домой. Она играла, а отец лежал, глядя на потолочные балки хижины, как будто там перед ним проносились сцены из его жизни.

А может, подумала Керри с уколом жалости, он видит там свой конец.

Она уже вешала скрипку на место на стене, когда ее остановил какой-то шорох. Тихий шелест, послышавшийся изнутри скрипки.

Перевернув, она встряхнула ее. Прямоугольный кусок бумаги вывалился из-под струн, но из-за своего размера застрял в отверстии.

Потряхивая скрипку, Керри пальцами, как пинцетом, зацепила и вытащила бумажку. С одной стороны она была пуста. Так что, возможно, попала туда просто случайно.

Но на другой стороне была поблекшая фотография, с которой на нее смотрели двое мужчин.