Сшитое сердце - Кароль Мартинез

class="p1">– Хочешь, чтобы мы поверили, будто ты проделала весь этот путь и в одиночку тащила свое барахло? – обозлился тот, что упустил своего осла, пытаясь обуздать Анхелу.

– Держи! Вот тебе в утешение. Купишь в деревне все, что тебе надо, – сказал Сальвадор, протягивая ей кошелек. – У твоей дочки, той, что кусается и царапается, очень красивый голос.

Фраскита успокоилась, и Анхела вместе с остальными прижалась к матери. Вся семья молча смотрела, как мужчины сгружают мешки.

– А почему бы вам самим не сходить в деревню и не купить там себе хлеба? – наконец закричала Анхела, которую все еще душила ярость.

– Нас там поджидает гражданская гвардия, – объяснил Сальвадор, – не только там, но там особенно, и тот, кто нас накормит, рискует жизнью.

– Вы бандиты? – спросил Педро, заслоняя собой двух младших сестер.

– Бандиты? – будто обращаясь к себе, повторил Сальвадор. – “Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России” – так говорил Бакунин. Трое мужчин, кото[6] рых ты видишь рядом со мной, здешние крестьяне. Мы вместе с другими сражаемся за то, чтобы земля, которую они обрабатывают, принадлежала всем. Батраки с нами, но многие боятся за свои семьи. Для того их и женят, чтобы наплодили малышей, и тогда касики берут их за горло. Им платят столько, чтобы не умереть с голоду, многие детишки и не выживают, но у них всегда остается по одному, и он мешает взбунтоваться, он удерживает их руку. А тот, у кого все дети умерли с голоду, становится отчаянным бойцом! Это для них ты приволокла сюда хлеб. Хлеб для людей, жаждущих мести. Если бы не твое зерно, мы могли бы все сдохнуть в наших горах, не дождавшись помощи и следующего восстания. Счастливого пути и спасибо за хлеб.[7]

Мартирио с облегчением смотрела им вслед. Значит, мельник знал, что делал, обманув ее мать, – мел обратился в хлеб.

Девочка даже не стала задумываться над тем, что будет, когда мятежники развяжут мешки.

В горах

– Эухенио! Каким недобрым ветром тебя занесло в наши горы? – воскликнул человек, неизвестно откуда возникший в этом безлюдном месте.

– Hola[8], Хуан, я подумал, может, вам понадобится хороший лекарь! Как у вас дела? – спросил ученый, глядя, как из зарослей выходят вооруженные мятежники.

– Затишье. Крестьяне и думать боятся о том, чтобы нас поддержать, и мы воруем еду. Ты был прав: революция так и не началась. Отрави несколько землевладельцев, это ускорит дело.

– Я не стану кусать руку, которая меня кормит! – засмеялся ученый, показывая мертвенно-белые зубы.

– Тогда двух-трех священников. Оказал бы нам такую услугу, помог бы покончить с божественным рабством, – продолжал настаивать Хуан, жестом предложив людоеду спешиться и пробираться следом за ним среди колючих кустов.

– Мне и так проблем с Богом хватает, незачем добавлять. Ту, что шагает там и не желает останавливаться, зовут Бланка, она повитуха, мы идем вместе. Эта упрямица может быть вам полезной. Меня она не слушает, но если вы найдете для нее какое-нибудь занятие, она останется на столько, на сколько понадобится. Она преданная, умелая, и я обещаю, что она будет молчать.

– Слишком поздно она пришла, Сальвадор полгода назад потерял жену, умерла родами. И ребенок не выжил. Но если тебе так хочется, мы ее нагоним.

– А что, сумасшедший каталонец все еще на этом свете? Он так давно баламутит страну, странно, что гражданская гвардия до сих пор с ним не расправилась.

Отряд около часа продирался сквозь заросли и добрался до временного лагеря, где тощие оборванные люди жили в пещерах или под деревьями. Некоторые из них узнали Эухенио.

– Мы здесь недавно. Хорошее убежище. У нас есть несколько раненых, которые рады будут встретиться с тобой и твоими снадобьями, – в конце концов проронил Хуан. – Устраивайся там, рядом с Сальвадором. Он спит в этой пещерке. Насколько я вас знаю, вы снова станете болтать ночи напролет.

Эухенио снял поклажу с осла и расседлал коня. Сводив их на водопой, туда, где мятежники поили своих животных, он предоставил им идти куда заблагорассудится, а сам стал обустраиваться в двух шагах от пещеры Сальвадора: натянул тент между тремя деревьями и соорудил себе постель из седла и одеяла, которое всегда возил скатанным на спине своего коня.

Когда он уже собирался идти к раненым, о которых говорил ему Хуан, адъютант Сальвадора, появилась Бланка в сопровождении двух мужчин.

– Кто эти люди? – спросила Бланка, когда ее охрана удалилась.

– Анархисты, идеалисты несчастные, согласившиеся следовать за Сальвадором, парнем с севера, которого власти сослали в эту дыру. Рассеивая по стране интеллектуалов, они разжигают революцию, вместо того чтобы ее затушить. Вот прекрасный пример лекарства, которое не дает желаемого результата! Гниющую часть тела отрезают и сжигают. Что за глупость – приживлять ее в другом месте! Сальвадор – человек благородный, но этакие благородные люди хуже всего: если они умны и язык у них хорошо подвешен, они запросто подожгут всю страну. Словом, это человек опасный. Вот еда. Бери! Ты едва на ногах держишься из-за того, что ничего не ешь. Глупо отказываться от всего, что исходит от меня. Я уверен, здесь ты ничего не найдешь, кроме того, что предлагаю тебе я. Посмотри на них, они все подыхают с голоду.

Бланка и не подумала взять у него протянутый ей котелок.

– Значит, зажилась на свете! – насмешливо прибавил людоед. – Ты и вправду стара. Так умирай!

Мир

Мир был еще спокойным в тот вечер, когда моя мать в него вошла. Конечно, слова уже были сказаны, и в темноте в горестном молчании точились ножи. Утроба мира гудела от тысяч произнесенных шепотом молитв, толпа отчаявшихся, которую сдерживали страх, традиции и века рабской покорности, уже не могла выплеснуть свое горе. Мир был спокоен, но трех мешков мела хватило, чтобы он вспыхнул. Три мешка задержали Сальвадора и его людей, три мешка стали достаточным балластом, чтобы гражданская гвардия их нагнала, когда они возвращались в лагерь мятежников.

Три мешка – подарок мельника миру, позабывшему его мельницу.

Да, моя мать пришла туда всего за несколько часов до того, как мир вспыхнул.

Молодые парни бегали вокруг нашего странного обоза, женщины выходили из домов, чтобы посмотреть на мою мать и детей. Все тянули руки к длинным красным волосам Педро, все запускали в них пальцы. Buena suerte[9]. Buena suerte. Мимоходом выдергивали пряди. Buena suerte. И уже сочиняли истории. Добрые люди отвели их в амбар, где они смогли укрыться. Фраскита купила на