Если честно - Майкл Левитон

для своих сорока лет атлетично сложенный мужчина с торчащими светлыми волосами, больше всего смахивавший на серфера. Он долго хвастался своими карьерными достижениями и тем, как бросил школу и ушел работать на киностудию. Он называл себя «вундеркиндом». Я все никак не мог взять в толк, зачем ему так сильно понадобилось произвести на меня впечатление, но предполагал, что он вел себя так по причине чувства неловкости за то, что занял место моего друга. А может, мой возраст (мне было тогда двадцать четыре) заставил его почувствовать себя старым, вследствие чего он захотел показать мне, что добился успеха, когда был еще младше меня. Или же он просто вел себя так со всеми, и вот этот вариант расстраивал меня больше прочих. Как это, должно быть, бесконечно мучительно и больно – стремиться произвести впечатление на всех окружающих без исключения!

Он рассказал мне о его первой неделе в Голливуде и о совещании маркетологов по поводу фильма «Чужой».

– И вот сижу я, не окончивший школу, в зале для совещаний на бульваре Сансет и слушаю идеи собравшихся на тему подходящей надписи для постера. Все предлагают всякую банальщину на тему криков и космоса, и тут кто-то решил совместить и сказал что-то про крики в космосе. Тут нас услышала жена продюсера и давай над нами измываться, дескать, в космосе невозможно закричать, идиоты – там нет воздуха, а значит, и звука нет, – сидевший напротив меня продюсер-серфер взял драматическую паузу, явно наслаждаясь собой, а затем предсказуемо пояснил, что вот так он, подросток, в первую же неделю на работе написал слоган для «Чужого» – «В космосе никто не услышит твоего крика!»

– Погодите, – сказал я. – А откуда там взялась жена продюсера? Как она могла подслушать происходившее в конференц-зале? Там дверь была распахнута, что ли? Она что, стояла под дверью и слушала, выжидая удобного момента, чтобы вломиться и всех устыдить? А до этого момент, получается, никто даже не задумался о том, что в открытом космосе нет звука? Сколько вообще было человек в этом зале?

Продюсер ошарашенно покачался на своем кресле. В принципе, удивляться было нечему – Голливуд был известен своими лжецами. Но я честно пытался мыслить позитивно и думал о том, что, быть может, ложь помогла этому человеку выжить в жестоких реалиях киноиндустрии и выбиться в люди. Так что я быстро сменил тему на более приятную.

– А знаете, я ведь погуглил вас перед этой встречей, – поведал я. – Оказалось, что многим моим друзьям и знакомым очень нравятся ваши фильмы.

– Правда? – ответил он. – Отрадно слышать.

– Лично мне они не очень понравились, – добавил я, – но я все равно верю, что мы отлично сработаемся.

Продюсер сгладил ситуацию, насколько мог, и поблагодарил меня, словно я ничуть его не задел.

Вскоре после этого разговора у нашего проекта появился и режиссер – отличный специалист, многие работы которого нравились уже лично мне. Правда, я и представить себе не мог, как так вышло, что такому маститому профи поручили снять фильм по еще даже не написанному сценарию какого-то никому не известного паренька.

В какой-то момент и продюсер, и режиссер, и Сидни оказались одновременно в Нью-Йорке и решили устроить встречу, на которую пригласили и меня. Перед тем, как войти в конференц-зал, в котором нас ждал режиссер, я пошутил:

– Представьте, если бы я сейчас вошел туда и тут же превратился в типичное существо из Голливуда и начал сыпать клише вроде: «Поли, детка! Обожаю твои работы, большой фанат! Пообедаем как-нибудь? Мой менеджер позвонит твоему!» Вот была бы потеха.

Продюсер на шутку никак не отреагировал. Сидни улыбнулся через силу и сказал:

– Вообще-то никакой потехи бы не было, Майкл – это все абсолютно нормально.

Я рассмеялся.

– Тогда потехой будет то, что я скажу на самом деле!

Сидни поддержал мое веселье, продюсер же просто пожал плечами. А затем мы вошли внутрь.

Я долго слушал, как продюсер-серфер на пару с режиссером расхваливали еще не существующий фильм, как они сравнивали его с шедеврами кинематографа, заранее поздравляли друг друга с предполагаемым колоссальным успехом картины. Они говорили так, будто эти фантазии были осязаемой реальностью. Я пытался вмешаться, но мои осторожные напоминания о том, что у фильма еще даже нет сценария и что стоит пока поумерить восторги, как ни странно, нисколько не смутили их и не охладили их энтузиазма.

Похороны рыбки

Ева обожала животных и решила завести себе питомца. У меня в детстве не было никаких животных, у нас дома было слишком тесно, чтобы заводить собаку, а на кошек у меня вообще была аллергия. Так что однажды Ева купила синюю бойцовую рыбку и посадила ее в маленький круглый аквариум, который поставила рядом со входной дверью. Она назвала ее «Джош»; не в честь моего брата, конечно – это было лишь совпадение. Ей нравилось кормить Джоша и смотреть, как он плавает.

Однажды она заметила, что Джош слегка распух с одного бока и стал неровно плавать. Поиск симптомов в интернете показал, что Джош был тяжело болен и его было уже практически не спасти. Она заказала по сети лекарство и высыпала порошок в аквариум, но лучше от этого Джошу не стало – он продолжил распухать, становясь похожим на готовый в любой момент лопнуть воздушный шарик, и все так же плавал странными зигзагами. Еве это испытание далось крайне тяжело. В какой-то момент я предложил усыпить Джоша, поскольку ему явно было плохо. Ева продолжала настаивать на том, что лекарство ему поможет.

На выходных Ева отправилась к семье в Бостон, а я обнаружил Джоша мертвым на дне аквариума. Я знал, что для Евы это будет жесточайшим ударом. Я смыл Джоша в унитаз, отыскал среди вещей черную наволочку, набросил ее на аквариум и стал ждать возвращения Евы. Первым, что она увидела, открыв дверь, был завешенный черным аквариум.

– Он умер сразу после твоего ухода, – сказал я. – Словно из последних сил держался в ожидании этого момента, зная, как сильно ты его любишь.

Пустой аквариум вгонял в глухую тоску нас обоих, так что вскоре мы решили завести еще одну рыбку. Я даже сказал:

– Джош бы наверняка так хотел.

Я, в общем-то, говорил совершенно серьезно, но Ева прыснула, возвращая меня к реальности, и я засмеялся вместе с ней.

На сей раз мы купили маленькую золотую рыбку. Ева назвала ее Бананом, при этом очень смешно произнося это имя как «Банань». Банань крайне неохотно плавал и предпочитал затаиваться в ветвях стоявшего в аквариуме маленького зеленого искусственного дерева. Я смотрел на него и диву давался, думая о том, насколько разные характеры бывают даже у рыб. На самом деле, для меня любовь некоторых людей к аквариумным рыбкам так и осталась загадкой. Теперь я понимаю: в животных все же