От солянки до хот-дога. Истории о еде и не только - Мария Метлицкая

гнетущее чувство. Или показалось?

Телевизоров в Железном не было, мобильных, как понимаете, в те годы тоже. Ладно, вечером выдвигаемся домой. Но впереди еще одно дело – мой муж заказал барана! Ну как же без барана-то, господи? Съездил мой благоверный на соседний хутор и заказал.

На улице жарковато, путь неблизкий, довезем ли?

Местные подсказали – тушу надо обернуть крапивой.

Так и сделали, сверху завернули в простыню и привязали на верхний багажник, чтобы баран продувался.

Что выслушал от меня муж, можно догадываться. Много чего я тогда сказала, не постеснялась и ни в чем себе не отказала.

В общем, с бараном на крыше мы двинули в сторону дома. По радио та же музыка и никаких новостей. Нет, точно что-то не так, что-то случилось. Скорее всего, кто-то умер. Но кто? Горбачев? Ой, вряд ли. Он еще бодр и не стар.

В ближайшем городке у здания почты остановились и заказали разговор с Москвой. Звоню подруге, мое семейство на даче. И слышу:

– Ребята, мы сами ничего не понимаем, стоит гул, дрожит асфальт, по Ленинскому проспекту идут колонны военной техники. Танки идут по Москве, короче. Вроде государственный переворот…

Ну мы и втопили. С бараном на крыше. Ей-богу, нам было совсем не до смеха.

В молчании въехали в город. Гнетущая атмосфера. В центре военные, на улице Горького танки. О господи… Что происходит?

У меня в голове одно – срочно ехать на дачу, чтобы забрать сына. Что бы ни случилось, он должен быть с нами.

Едем на дачу. Баран с нами. Но кто думает о баране? Мы о нем просто забыли.

Забираем сына, едем обратно. Еле живые вваливаемся в квартиру. Сил нет вообще. Банки с вареньем заберем из машины завтра, что с ними сделается.

Укладываем ребенка, я чуть выдыхаю – мы вместе, а значит, уже не так страшно.

Среди ночи муж вспоминает про барана.

– Да черт с ним, давно уже стух, утром снесешь его на помойку – ворчу я.

Как же, уговорила! Муж идет к машине. Приносит. Разворачиваем. Цел и ничем таким не пахнет. Вполне себе свежее мясо.

Что делать? До рассвета пытаемся его расчленить, чтобы засунуть в морозилку.

И вот что интересно – баран наш пошел на ура. Что уж из него приготовили, я, конечно, не помню. Но помню, что многострадальный наш путешественник был мягок и ароматен.

Правда, нам было так тревожно и страшно, что никакой баран не мог скрасить те дни – тяжелые и тревожные дни первого путча.

* * *

В девяностые годы появились так называемые стихийные рынки. И у метро «Юго-Западная» тоже был такой рыночек. В основном торговали бабульки: зеленушка со своего огорода, яблочки и сливы в ведерках, картошка в целлофановых пакетах, пачки припасенной соды, стирального порошка или зубной пасты, носки и постельное белье, полотенца и косметика, домашнее варенье и все еще дефицитный майонез.

Было там и мясо. Редко, но было. И однажды моя сестра, конечно же, от отчаяния, купила там кусок. Но дома, когда развернула бумагу, ее что-то смутило. Решили дать попробовать коту – коты ерунду есть не будут, это вам не собаки.

Василий осторожно подошел к миске, опасливо понюхал, скривил мордочку и посмотрел на хозяйку с укоризной и даже с обидой – что это ты мне, родная, дала? Что попыталась подсунуть? Вроде бы мы с тобой не ссорились – зачем так со мной? Сестра поняла, что деньги на ветер. Но отдала кусок злополучного мяса в лабораторию, где работала ее знакомая.

Через какое-то время пришел ответ: «предоставленный материал не является мясом домашнего животного». Что это было – кошка, собака, лиса? Никто не узнал.

Но спасибо коту Василию! Иначе бы… Кто знает?

* * *

Одно время у нас был домик в деревне.

Тогда возникла такая мода – иметь дом далеко, желательно в глухом месте, окруженном лесом. Тишина, грибы, ягоды – короче, полный кайф.

Так все и было. Почти.

Дом мы купили по объявлению в газете: даже не посмотрев другие варианты, поехали и сразу отдали за него деньги. Такие вот мы решительные люди. Нас не смутила ужасная дорога, приличное расстояние от Москвы и немного странное окружение.

Это была настоящая деревня – центральная, она же единственная, улица, дома вдоль дороги, позади огромное поле и вокруг густой лес. Красота! Но на подъезде к деревне стоял поселок с барачными двухэтажными строениями.

В поселке были магазин и почта, небольшая больница в десять коек, чему мы, дураки, очень обрадовались – цивилизация!

В магазин за продуктами, на почту позвонить, в больницу… Ой, не дай бог! Но все-таки мы, знаете ли, оставались с тремя детьми, мужья приезжали на выходные.

В общем, полный восторг. Дом крепкий, настоящий пятистенок, работающая печка, в доме недавно сделан ремонт, чисто и экологично, обито вагонкой. И главное – большущая, метров в тридцать, терраса. Общая комната. Семья у нас большая, мы, две сестры, наши мужья, трое детей и мама.

Не учли мы одного – поселок этот был из тех, куда выселяли так называемых нежелательных элементов, пьющих и сидевших граждан, и мужчин, и женщин. Хорошо так пьющих, со знанием дела. Сто первый километр, помните? Нет, был народ и работящий, и трезвый, который держал скот, сажал огород и жил человеческой жизнью.

Но основная масса, так сказать, населения…

И вот заезжают новые жители, москвичи. Богатые, у каждого по машине – это про нас.

И спустя некоторое время – к нам, видите ли, присматривались – какой-то алкаш предложил нам корзину грибов. Мы обрадовались и, нисколько не задумываясь о последствиях, грибы купили. Радостный мужичонка со свежим бланшем под глазом так рванул, что только пятки сверкали – еще бы! В магазине его ждала главная и самая вкусная сладость – портвейн.

Началось все на следующий день. Причем с самого раннего утра. У забора, периодически взывая и истошно крича, терлась местная публика.

– Хозяйк, – увидев меня на крыльце оживились они, – выйди, а, хозяйк?

– Позже приходите, – рявкает злобная, невыспавшаяся хозяйка. – У меня не горит!

– У нас горит, – жалостно скулят они. – Пожалей, а?

И начинается шантаж:

– Не возьмешь – другим отдадим. Товар отличный, грибки отборные!

Да черт с вами, все равно разбудили. Иду к калитке. В публике оживляж и предвкушение.

– Тебя как зовут-то? – добродушно спрашивает один.

– Какая разница, – буркаю я.

– Ну хоть примерно!

И это «хоть примерно» становится хитом деревенского лета.

Тащили они все, что могли утащить: грибы, ягоды, горох с совхозного поля, кочаны капусты, молодую картошку. Воровали и у государства, и у соседей. Как-то принесли гуся. Ох, сколько же жарился этот злосчастный гусь, а мягким так и не стал.

И вот наступает день Х.

У ворот знакомая парочка, сожители, настоящие «синяки». Увидев их, мой трехлетний племянник поинтересовался:

– А почему у них рожи на лица не похожи?

Парочка эта не просыхала. Возраст их определить было невозможно. Нам казалось, не больше тридцати. Но боже мой, что это было за