На волоске - Лиза Сивен

играли в онлайн-игры. Они, само собой, кооперируются в командных чатах, и они настолько же злобные, насколько тупые.

— Сдадим их админам, — предлагает Обливион. — Травля карается вечным баном.

— Честно говоря, я не знаю, хочу ли продолжать играть, — признается Алиоша. — У меня и так проблемы с семьей, и лично я сыта этим всем по горло.

Я в шоке, как и остальные члены команды. Я не питаю никаких иллюзий о том, сколько продержится «Скайдаст», если наш капитан уйдет. Нужно убедить ее остаться; я не могу потерять своих последних друзей.

— Мы можем справиться с этим, — говорю я. — Просто нужно, чтобы на корабле или на миссии всегда было не меньше двух человек. Теперь мы предупреждены, а значит, вооружены, у нас получится все разрулить.

Но Алиоша все еще на взводе, и она не отступается.

— Если бы не Тотор, нас бы всех перебили тогда. И я бы себе этого не простила. Я захожу в игру, чтобы развеяться: убивать демонов — это по мне, но на борьбу с кретинами, которые пытаются самоутвердиться, докучая женщинам, у меня уходит слишком много сил. Извините.

Мертвая тишина. Я не думал, что реальность достанет нас и здесь. Что наш маленький уютный мирок научной фантастики вдруг лопнет как мыльный пузырь. И, конечно, этому надо было случиться в самый неподходящий момент — накануне возвращения в школу, как раз тогда, когда мне нужно было расслабиться и забыть обо всем. Чертова карма! Ник кашляет в микрофон.

— В любом случае, что бы ты ни решила, Али, они продолжат нас атаковать. Я буду драться и отстаивать наш корабль до последнего. Я говорю это не для того, чтобы пристыдить тебя. Я понимаю, что ты не хочешь проходить через все это из-за игры. Но не самоустраняйся только для того, чтобы мы перестали быть мишенью.

— Он прав, — добавляет Обливион. — «Скайдаст» хорошо вооружен. В этот раз он выстоял, и я обещаю тебе сделать все для того, чтобы так оставалось и впредь. Мы же команда, разве нет?

Она вздыхает, прежде чем вынести вердикт:

— Хорошо, я остаюсь.

— Супер! — кричит Ник. — Ну а теперь, когда все уладилось, мы можем пойти прикончить парочку демонов?

Тихий стук в дверь заставляет меня насторожиться. Я заканчиваю надевать пижаму и открываю Андреа, которая смущенно мне улыбается.

— Я тебя не побеспокоила?

— Входи.

Давайте смотреть правде в глаза: я все равно не надеялся быстро уснуть. Слишком уж я нервничаю из-за завтрашнего дня, слишком многое мне нужно переварить после сегодняшнего. Но я без сил.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Она садится на мою кровать, скрестив ноги по-турецки.

— Я хочу извиниться заранее за то, что буду честна с тобой и спрошу прямо. Почему ты снял свой… свою… — она показывает на мою лысину, — до ужина? Обычно ты делаешь это перед сном… Короче, это странно. Что происходит? Это заметили абсолютно все, и твоя мама не знает, что и думать. Я ничего не сказала, но я тоже волнуюсь.

Я сажусь в кресло напротив нее.

— Хорошо, я тебе объясню.

Я не хочу ей врать, тем более что она знает все о моей двойной жизни. Поэтому я вываливаю перед ней содержимое своего рюкзака. И рассказываю о парижском лицее, о моем страхе встретить знакомых Поля, говорю чуть подробнее о Леане… И о своем «преображении» в туалете кафе. На последнем пункте я замечаю неприятие в глазах кузины, которая напряженно слушает меня, оперевшись подбородком на переплетенные пальцы. Я редко удостаиваюсь такого пристального внимания. Вердикт обжалованию не подлежит:

— Маттео, это какой-то бред. Ты зашел слишком далеко.

— У меня нет выбора!

Я вдруг слетел с катушек и сам не понял, как так вышло.

— Нет, есть, — спокойно отвечает Андреа. — Подумай головой. Она не будет ждать тебя на станции, если ты только что уехал. Фак, да ты совсем рехнулся!

Она тут же примирительно поднимает руку.

— Я не хочу тебя оскорблять, я хочу только объяснить, что тебя заносит. Ты не обязан производить какие-то там манипуляции со своим париком в первой попавшейся забегаловке. Ты можешь переждать в тепле и потом вернуться, понимаешь? А еще ты можешь писать своей девушке и спрашивать, что она делает, чтобы точно с ней не пересечься.

Я сокрушенно качаю головой.

— Послушай, — продолжает она уже мягче. — Ты был очень замкнут во время ужина, и твои родители переживают. Они думали, что снова увидят тебя в кепке не раньше завтрашнего утра, так что их реакция абсолютно оправданна.

— Признаюсь, об этом я не подумал.

Пока я погружаюсь в свои размышления, она не говорит ни слова. Я не хочу объяснять родителям свое поведение; я боюсь, что они узнают, что я переодеваюсь в кафе и что вру своей девушке о том, кто я такой. Они будут ужасно разочарованы. Тем более что Андреа права: Леана не станет торчать на вокзале после моего отъезда. Я усложняю себе жизнь из-за какой-то ерунды.

— Окей, ты победила. Теперь я буду делать это спокойно, в домашних условиях.

Даже если при мысли об этом у меня волосы встают дыбом.

— Так-то лучше, — вздыхает Андреа. — У тебя все так сложно с этой девчонкой. Ты ведь знаешь, что не можешь быть двумя людьми одновременно?

Мне не нравится то, куда сворачивает наш разговор. Я же не читаю ей наставления! Она мне не мать, насколько я знаю! Я начинаю хрустеть костяшками пальцев; обычно меня это успокаивает.

— Нет, а что ты себе представляла, когда уговорила меня пойти к Леане? Что после того, как мы пососемся, я объявлю ей чудесную новость? «Эй, Леана, ты только что сходила на свидание с монашком Маттео, Поль просто самозванец!»

— Ой, да брось, королева драмы, — ворчит она, нисколько не впечатлившись. — Честно говоря, я ожидала флирта, а не того, что ты ее поцелуешь. Еще десять дней тому назад у тебя голова кругом шла от Сураи! Кто же знал, что ты такой непостоянный!

Очень вовремя. Андреа верила в Поля не больше, чем в Маттео. Я откидываюсь на спинку кресла. Она падает на мою кровать. Во мне полыхает ярость, и ее слова только подливают масла в огонь.

— Мне жаль, братишка, но, если бы я знала, что все зайдет так далеко, я бы не стала сводить тебя с ней… Что ты будешь делать, когда она узнает правду? А рано или поздно этим кончится! Она почувствует себя преданной, разозлится, и будет права.

Я шумно выдыхаю, ужаснувшись этой перспективе, о которой я вот уже неделю стараюсь не думать. Леана разозлится,