На волоске - Лиза Сивен

будет рвать и метать, если только у меня не получится все ей объяснить. Возможно, я дурак, раз надеюсь на это. В конце концов, если у нее и правда есть какие-то чувства ко мне, она сможет выслушать и, если повезет, — какой оптимизм! — простить меня.

— Если все пойдет по плану, две мои жизни не будут пересекаться, пока я не окончу школу. Потом, после выпускных экзаменов, я все ей расскажу.

Андреа озадаченно разглядывает меня:

— Ты подозреваешь, что она плохо к этому отнесется, даже если ты во всем сознаешься, так?

— Я свой выбор сделал: пусть это кончится плохо, но у меня хотя бы будет что-то с ней. Я ее обожаю, мы отлично подходим друг другу! Она офигенная! Она обожает научную фантастику, смеется над моими шутками и просто невероятно целуется. Не говоря уже о том, что она красотка. Я не могу от нее отказаться, я не готов.

— Матт… Ты принял решение, и я его уважаю, но я просто обязана тебя предупредить. Тайны разрушительны, они могут долго разъедать тебя изнутри и отнять у тебя все, когда вдруг выйдут наружу. И оправиться потом будет тяжело.

— Я уже понял это после истории с раком.

От этих слов у меня пересыхает во рту. Андреа вдруг кажется моложе и уязвимей — так ее лицо меняет печаль. У нее, наверное, опять всплывают плохие воспоминания о своем каминг-ауте, и плохо стянутая швами рана снова начинает кровоточить. Я сажусь на кровать и обнимаю ее за плечи.

— Я крепче, чем кажусь. И ты тоже.

— Это точно, — она украдкой вытирает непрошеную слезу. — Береги себя.

— Обещаю.

Завтра будет новый день. Нужно просто сжать зубы и встретить реальность лицом к лицу.

Глава 29

Я был уверен, что начнется ад. Я был прав.

Атмосфера в лицее еще враждебнее, чем обычно, будто зимние каникулы подействовали всем на нервы. Падает снег, и вид школьного двора отдает апокалипсисом; очнувшись от восхищения белым полотном, которое поскрипывает под ботинками, все начинают думать о том, как трудно будет добраться домой сегодня вечером. Надзиратели следят за тем, чтобы ничья нога не ступала в этот пятисантиметровый белый покров после того, как в нем эпично разлегся Тимоте — в кои-то веки это был не я — и тем самым заработал немедленное возвращение домой. Если хорошенько подумать, то, возможно, и мне стоило бы попробовать выписать какой-нибудь пируэт. В результате вся «стая» мне подобных сбилась под навесом. Стоит ли говорить, что такая близость только подогревает разногласия.

Но я смог приблизиться к Леане, не привлекая ничьего внимания. Я приглядываю за ней, как и обещал, но Джаспер, похоже, решил соблюдать дистанцию. Он стоит довольно далеко от нас, все еще с моей бейсболкой на голове. Серьезно, я и не предполагал, что он любит меня настолько, чтобы носить мои вещи каждый божий день. Если бы я знал, я бы уже подарил ему свой грязный носок, чтобы он мог его нюхать.

Во всяком случае, он больше не клеится к Леане и сейчас развлекается тем, что щекочет Карло, попутно взлохмачивая ему волосы, уложенные гелем в красивую прическу — мне интересно, прилипают ли к ней летом насекомые, как к липким лентам для мух.

Зависть — это плохо, но мой парик выглядит круто по-другому. Я ловлю себя на том, что смотрю на небо и глажу бейсболку. А потом опускаю взгляд, как только ко мне приближается один из тех, кто был на субботней вечеринке. Я крабиком пробираюсь между группками учеников, стараясь никого не задеть, несмотря на позывы моего мочевого пузыря. Я так нервничаю, что все время хочу в туалет.

Сурая с косичками, в которых поблескивают серебряные бусины, проходит мимо, не замечая меня. И идет прямо к стоящей в уголке отдельно от всех Анне Софии, которая делает вид, что играет во что-то на телефоне, позволив очкам соскользнуть на кончик носа.

— О, ты наконец вспомнила, что я существую, — говорит ей брюнетка в качестве приветствия.

— Что на тебя нашло? Идем к нам.

— Я единственная, кого не пригласили на вечеринку к Анжелике.

— Леана пыталась ее убедить, — вздыхает Сурая. — Но ты с ней не разговариваешь.

— А по-моему, совсем наоборот. К тому же если бы Леана действительно этого хотела, у нее бы все получилось. Ты только посмотри на нее.

Моя девушка тем временем, задрав подбородок, оживленно спорит о чем-то с Иссой и Анжеликой. Анна София все еще сердится.

— Ну и ну! Когда ей нужна помощь с домашкой, она тут как тут, но когда мне нужна ее помощь, я остаюсь с носом.

Сурая хватает ее за руку.

— Милая моя, я все тебе расскажу в мельчайших подробностях и обещаю, что в следующий раз, когда тебя куда-то не пригласят, я закачу скандал.

В этот момент обе поворачиваются в мою сторону, а я разворачиваюсь на сто восемьдесят и удаляюсь как можно быстрее. Я чуть было не сходил в подштанники. Мне нужно «опорожниться», даже если школьные туалеты официально считаются смертельной ловушкой. Когда я наконец добираюсь до писсуаров, задержав дыхание — можно было бы предположить, что хорошая уборка за время каникул должна была избавить помещение хотя бы от самых неприятных запахов, но нет, — я не могу не подумать о том, какое ничтожество я в глазах окружающих. В парике меня не узнает совсем никто. Будь это иначе, это бы уже давно произошло.

Я закрываюсь в кабинке, чтобы свести к минимуму возможность подвергнуться безобразным нападкам. Моя осторожность спасет мне жизнь — так я себе всегда говорю. Дверь туалета хлопает; по ту сторону тонкой фанеры кто-то облегчается, насвистывая. Все чисто. Я зачехляю обратно свой подуспокоившийся прибор, а потом вполне невинно нажимаю на кнопку слива. И все начинает гудеть, выть и рычать, как раненый зверь, пока уровень воды не поднимается… И не переливается через край! Я пячусь и утыкаюсь спиной в дверь, в панике не соображая, как ее открыть. Жуткий треск отдается в трубах, и я в последний миг выскакиваю из кабинки, чтобы не замочить подошвы. Должно быть, где-то в канализации прорвало трубу, если только сам Сатана не пытается выйти на поверхность через унитаз. Чувак, который писал рядом со мной, одевается с космической скоростью, пока лужа воды расползается по кафелю, распространяя зловонные миазмы.

— Я предупрежу кого-нибудь! — бросает он, прежде чем смыться.

Я беспомощно замираю перед тошнотворной лужей, которая расползается все больше и больше, а потом наконец беру себя в руки и рву когти