Михаил Коцюбинский - Ирина Михайловна Коцюбинская

его произведения, и мне было очень приятно познакомиться с ним. Это был на редкость обаятельный человек — мягкий и деликатный. Тем не менее суждения его были не только очень определенны, но иногда и беспощадны.

Заговорили о молодом украинском писателе Винниченко. Коцюбинскому рассказы Винниченко очень не нравились. Он находил, что в них проскальзывало пренебрежительное отношение к женщине, которое с таким откровенным цинизмом проявилось в его романе «Честность с собой». Я не знала этого романа, он еще не появился в печати, но Коцюбинский знал о нем…

…Скоро мы должны были уезжать с Капри. Собирались домой и Сергей Иванович Гусев-Оренбургский и Михаил Михайлович… Но Алексей Максимович сказал твердо, что никого из нас не отпустит, пока мы не побываем на ловле акул…

Особенно радовало Алексея Максимовича то восхищение, с каким Михаил Михайлович Коцюбинский смотрел на море в это замечательное яркое утро и с каким интересом он разглядывал странных рыб и водоросли, поднятые сетями со дна моря.

И было хорошо и трогательно смотреть на этих двух стоявших рядом больших людей, которые с такой любовью относятся друг к другу…

…В декабре 1910 года я получила от Михаила Михайловича Коцюбинского письмо из Чернигова: «Невеселые вести приходят ко мне с Капри. Алексей Максимович так тяжело пережил смерть Толстого, что у него возобновилось кровохарканье, и хотя он бодрится, все же из писем и фотографической карточки, которую он прислал, я замечаю большую перемену в нем к худшему…»

В этот приезд Коцюбинского семья Горького особенно заботилась о больном. Мария Федоровна считала, что Михаилу Михайловичу было бы куда удобнее жить здесь вместе с женой и детьми, и подыскивала для нас частный пансион.

Отцу была по душе эта перспектива: вилла из четырех комнат за 65 лир у хорошей хозяйки. Но, как всегда, это были неосуществимые мечты. Долги росли из года в год, и о поездке за границу всей семьей нечего было и думать.

Внутренне обновленным возвратился Коцюбинский в этот раз с Капри. Как сейчас вижу его сухощавую, чуть согнутую фигуру. Стоя в гостиной, он распаковывает чемодан, наделяя нас подарками.

Отец был в приподнятом настроении и, громко смеясь, рассказывал о случае в таможне.

Жандармерия получила шифрованную телеграмму[73], в которой предписывалось как можно тщательнее проверять вещи писателя во время его переезда через границу.

Чиновники таможни, пограничные жандармские офицеры насторожились; они с особым рвением шарили в его чемодане, рылись в вещах. Им бы хотелось обыскать и самого писателя, но на это не было распоряжения. «А оружие у вас есть?» — ограничились они вопросом. «Да, есть!» — последовал ответ.

От неожиданности чиновники замерли на мгновение, а потом засуетились: «Где?» Выждав паузу, Коцюбинский показал на ручку, выглядывающую из верхнего кармана пиджака.

В память об этом случае Михаил Михайлович торжественно поднял перед нами свою черную тоненькую автоматическую ручку. Тогда же он осторожно вынул из чемодана небольшую книгу — заграничное издание повести М. Горького «Мать». Ее он спрятал при переезде через границу под жилетом.

Из Италии отец привез очень любопытные подарки, в их числе и переданные Алексеем Максимовичем, Марией Федоровной, художником Праховым.

Среди них были кастаньеты, венецианские ожерелья, каприйские кораллы, чернильницы в виде гондол, брошки из мозаики. Однажды папа подарил нам новогоднюю куклу в национальном итальянском костюме, с ногами в виде прутиков, на которых были нанизаны сладкие ягоды. Собрал он для нас огромные шишки пиний с орехами, морских звезд и коньков, смальту от мозаик.

На открытках были изображены итальянки на осликах с корзинами фруктов на головах, итальянцы, пляшущие тарантеллу. Были и открытки с видами Везувия и голубого грота, Генуи, Рима, были репродукции картин Рубенса, Рембрандта, Тициана.

Уже второй раз вернулся отец с Капри, а долгожданную фотографию Горького снова не захватил. «Дети были в восторге от Ваших подарков, — пишет Михаил Михайлович Горькому. — А Оксана опечалена: не привез Вашей фотографии. Этот пузырь уже любит Вас».

И наконец, пришел долгожданный пакет с острова. «Вот, Оксана, — гласила шутливая надпись на фотографии, — какой я был узенький три года тому назад, а теперь растолстел, уширился и больше не стану сниматься, стыдно!

Будь здорова, будь счастлива. М. Горький».

Оксана горячо благодарит Алексея Максимовича за подарок и в простоте душевной пишет ему: «Вы мне очень понравились на фотографии. Я хотела бы увидеть Вас живым. Может, мы приедем на Капри, если будут у папы деньги. Юрко, Ира, Рома и я очень благодарны Вам и Марии Федоровне за красивые подарки».

Сестра посылала Горькому открытки со своими акварелями, первые фиалки из нашего сада, ласковые письма.

Алексей Максимович любил девочку, дарил ей альбомы Альбрехта Дюрера, сберегал ее наивные письма, рассказывал о них сыну Максиму. В одном из писем ему он пишет:

«Посылаю также письмо-открытку на малорусском языке; это писала девятилетняя девочка из Чернигова, дочь писателя украинского Оксана, рисунок ее же. Огромное удовольствие чувствую я, переписываясь с ребятишками. Это, брат, самый лучший народище на земле…»

В 1916 году Горький подарил Оксане чудесное аметистовое ожерелье. «Вы мне сделали такой дорогой подарок, — отвечает ему сестра, — но я точно так же была бы счастлива, если б получила от Вас коробочку спичек или кусочек бумаги, так как я знала бы, что это Ваша коробочка, Ваша бумага! Мне очень дорого, очень радостно Ваше внимание. И я благодарна Вам от всего сердца!»

Сестра переписывалась с Горьким на протяжении восьми лет. В 1917 году Оксана жила в Москве у дяди — Василия Иустиновича Дейши и училась в Народном университете имени Шанявского. Узнав о том, что Горький в Петрограде, Оксана решила во что бы то ни стало побывать у него. С волнением позвонила у парадной двери. Не раздумывая долго, как была, в шубе и шапочке, влетела в комнату и горячо обняла Горького. На радостные возгласы поспешила Мария Федоровна.

Целый день провела у них Оксана.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЧТО ЗАПИСАНО В КНИГУ ЖИЗНИ

Владимир Гнатюк уговорил Коцюбинского по дороге из Италии завернуть в живописное гуцульское село Криворивню, расположенное в узкой долине на берегу Черемоша.

Весть о приезде Коцюбинского облетела все близлежащие селения. «…Здесь была вся украинская общественность, превратившая встречу со мной в настоящее торжество, — пишет Коцюбинский о приеме, устроенном ему в Ворохте — небольшом городке, находившемся по пути его следования. — Произносили речи, я должен был отвечать, пели мне «Многая лета» и целой процессией с песнями проводили меня ночевать в гостиницу. Короче говоря, сделали мне