Михаил Коцюбинский - Ирина Михайловна Коцюбинская

приятную неприятность, так как я не люблю публичных торжеств».

В Криворивне, «украинских Афинах», как шутя Криворивню прозывали, отец опять встретился с Иваном Франко. Сюда же приезжают на отдых Леся Украинка, Гнат Хоткевич, Владимир Гнатюк.

В Криворивне Михаил Михайлович отдыхал трижды на протяжении 1910–1912 годов. Он был очарован Гуцульщиной. Бродил по полянкам, зеленым и веселым. Дразнил эхо, а оно, раскатываясь по горам, отзывалось многоголосым откликом. Любовался танцами, слушал коломыйки, печальное «трембитание» трембиты. Вместе с Иваном Франко и Владимиром Гнатюком осматривал чудесные окраины Криворивни под Синицами, утопая в зарослях горной травы — пушницы, собирая букеты цветов, ветки кустов колюки.

Обсуждали состояние современной литературы, издание сборников, участие в журнале «Жизнь и слово», политические события тех лет. Коцюбинского и Франко роднила общность мыслей и стремлений, схожесть литературных вкусов, были общими у них и мечты о воссоединении украинского народа.

Коцюбинский считал, что сближение надо начинать с подрастающего поколения. «Есть тут у нас один проект, — обращается он к галичанам, — если мы — украинцы, русские и галицийские — хотим сблизиться, лучше узнать друг друга, страну и жизнь, нужно начинать с детей… В Чернигове есть несколько семей, которые охотно поменялись бы детьми на каникулах. Наши дети увидели бы Галицию, ваши — Украину русскую. Можно было бы расширить этот план, и я уверен, что у нас многие ухватились бы за это с радостью… Очень и очень просил бы обратить особое внимание на этот проект — он для нас имеет большое значение. Можно соединить таким образом приятное с полезным, и кто знает, какие бы результаты принесло это для нашего будущего».

Обдумывая конкретные меры для обмена детей, Михаил Михайлович вскоре договорился с Педагогическим обществом во Львове, что сопровождать их до границы будет украинская детская писательница Костянтина Малицкая (псевдоним — Вера Лебедева), учительница школы этого общества.

В 1911 году и позже — во время зимних каникул — группа детей из Галиции жила в Чернигове. Отдыхая в это время за границей, отец все интересовался, как чувствуют себя дети вдали от родных. «Хотелось бы быть с Вами, — пишет он И. Л. Шрагу, организатору этого дела в Чернигове, — поработать с детворой (как она Вам нравится, получается ли что-либо и в какой степени?)…»[74]

Связи Коцюбинского с прогрессивными деятелями Западной Украины, Чехии и особенно с русскими издательствами способствовали печатанию его произведений в России и за границей.

В 1909 году увидел свет томик его рассказов «Из глубины» в переводе Винцента Харвата на чешский язык, с предисловием Г. Бочковского. В 1910 году отец ведет интенсивную переписку с петербургским издательством «Знание» о подготовке к печати его рассказов на русском языке.

Не прерываются его связи с Горьким.

«..Многоуважаемая и дорогая Мария Федоровна, — пишет он Андреевой. — Недомогание Алексея Максимовича сильно меня обеспокоило и огорчило… Он мало спит, мало гуляет… А природа мстит, с ней всегда надо быть начеку, как это ни скучно…»

Болезненно пережили оба писателя смерть Льва Толстого. «…Был взорван «бегством» Льва Николаевича (из Ясной Поляны. — И. К.), — пишет Горький Коцюбинскому, — поняв прыжок этот, как исполнение заветного его желания превратить «Жизнь графа Льва Толстого» в «Житие иже во святых отца нашего болярина Льва», написал Владимиру Галактионовичу по этому поводу злейшее письмо, но не успел послать. Вдруг: бом! — телеграмма: Лев Толстой умер! Заревел я отчаяннейше и целый день плакал — первый раз в жизни, так мучительно, неутешно и много».

«Больно мне было читать, что Вы так тяжело пережили смерть Толстого, — отвечает ему Коцюбинский. — Мне тоже тяжело было, но (не знаю, стыдиться ли?) и хорошо было, что на свете бывает большое. Смерть как будто вернее определяет размеры, чем жизнь».

Горький способствует изданию произведений Михаила Михайловича в журнале «Современник», рекомендуя также их М. К. Иорданской для «Современного мира». В издательстве «Литературно-научного вестника» в это время готовился к выходу четвертый том рассказов отца.

В последнее время Михаил Михайлович выглядел особенно сосредоточенным и задумчивым. Мы, дети, не понимали его состояния, его молчаливости. Но, видимо, слишком уже резко контрастировала черниговская обыденщина с той творческой атмосферой, в которой жили на Капри. Все казалось здесь мелким, однотонным, тусклым.

Жаждой духовной красоты томим и герой новеллы «Сон», которую отец пишет в это время. Он тоже полон высоких замыслов, он хочет сильно чувствовать, постоянно ощущать воздействие красоты. Он не может допустить, чтобы остановилась жизнь и начался так называемый покой — прозябание без поэзии и без деятельного созидания.

«Ежедневно было одно и то же. Словно ненужные, привычно отмеряли знакомый путь ноги, и глаза, тоже лишние, равнодушно скользили по всему до мути приевшемуся. Проплывали мимо и тут же исчезали местечковые дома и их жители, словно изношенная мебель, около которой можно годами находиться, не замечая даже. Бульвар в центре города с рядом голых тополей, белевших на фоне осеннего неба, словно рыбий хребет, аллея, по которой ходил каждый день, знакома каждой выбоиной и каждым камнем, о который не раз споткнулся. И все та же фигура навстречу — чиновник из казначейства. Колыхнулось черное пальто, наглухо застегнутое снизу доверху, шевельнулись крашеные баки, и лениво поднялась над бесцветным лицом шляпа».

Олицетворением подлинной красоты явился в новелле образ мужественной, прекрасной, с нимбом золотых волос женщины, участницы революционных боев. Так входит в творчество украинского писателя горьковская, героическая романтика.

Летом отец хотел вновь поехать на Капри, но болезнь младшего сына изменила планы. Решено было отправиться на этот раз всей семьей к морю, в Крым.

Крым в нашем воображении был связан с рассказами родителей и сувенирами, привезенными ими оттуда еще в 1894–1904 годах. Фотография отца и матери в группе экскурсантов на фоне Воронцовского дворца в Алупке в 1904 году; альбом со снимками татар, черные кофейные чашечки с тонким орнаментом; белые тахэ — тюбетейки, с черными кистями фески.

В Киев добираемся пароходом, а потом через Харьков в Севастополь — поездом. Успеваем осмотреть Аскольдову могилу, Исторический музей, панораму на Владимирской горке.

Денег у нас в обрез, так что о каком-либо комфорте нечего и думать. Дети с матерью едут в вагоне третьего класса, а больной отец — в купе второго. С утра он приходит к нам, чтобы днем быть вместе. На день остановились в Харькове. Ездили конкой по Сумской улице, осматривали памятник Каразину в городском парке. Каразина называют украинским Ломоносовым, благодаря его усилиям в Харькове в 1805 году был основан университет.

Севастополь. Занимаем один номер в дешевой гостинице. Спать не хочется. Соленый воздух врывается в распахнутое окно.