Стихотворения - Всеволод Рождественский

221. «Есть города — на пенсии у Славы…»

Есть города — на пенсии у Славы.Овеянные шелестом знамен,Они стоят, надменно величавы,Погружены в Историю, как в сон.

Он не таков. Его лицо морскоеВ грядущее всегда обращено,И гордое дыханье непокоя —Завет стихий — сроднилось с ним давно.

Быть может, ветры Балтики суровойВзрастили в нем, закованном в гранит,Огонь мечты о солнце жизни новойИ веру в то, что Правда победит.

О, город мой! От невского простора,От трудовых окраин и заставЗдесь занялась полярная Аврора,Цвета зари по снегу распластав.

И тот, кто у Финляндского вокзалаПриветствовал ее с броневика,В тебя, мой город камня и металла,Вошел дыханьем жизни на века!

Октябрь 1957

222. «Заветное дело жизни…»

Заветное дело жизни         Отныне завершено,И я возвратил отчизне,         Что было душе дано.

Вручен был мне век достойный.         Должно быть, я был рожден,Чтоб знать и голод, и войны,         И доблестный шум знамен.

Поэтом я был, солдатом         И просто одним из тех,Кто знал, расщепляя атом,         Что сила в нем — мир для всех!

Я видел в смятенном веке,         Как люди моей землиПоэму о Человеке         В эфире звездой зажгли.

И счастлив был тем, что шире         Горел над землей восток,Что многое видеть в мире         Своими глазами мог.

1957

223. ЗЕЛЕНАЯ ГРУЗИЯ

Задвинута зелеными горами,Кипящею Арагвой вспоена,Горя, струясь, как многоцветный камень,На дне времен покоилась она.

Суровый ветр полям ее не страшен,Звенит ячмень и зреет виноград,А у пяты плющом одетых башенПоет пастух и пестует ягнят.

Скрипит арба и пенится беседа,Клоками снега падает руно,И в погребах, как песня в сердце деда,Дрожит и бродит терпкое вино.

Здесь земледел, и мирен, и упорен,Оставя внуку праздничный кинжал,Бросает горсть простых пшеничных зеренИ чтит серпа бесхитростный закал,

А цвет легенд, как яблоня в апреле,Для женских рук, для пестрого ковра.Его собрал Акакий Церетели,Чтоб уронить с горячего пера.

Но в памяти магическом кристаллеОсенние те розы отцвели.Мне хочется, чтоб гуще зарасталиОрешником промоины земли,

Чтоб в ожерелье букового леса,Где грела Мцыри барсова нора,Дрожали генераторы ЗАГЭСаИ клокотала пленная Кура.

Чтоб виноградную строфу поэта,Повиснувшую гроздью над окном,Печатала районная газетаИ вслух читал, как песню, агроном,

Я вижу день, когда княжна Тамара,Гася ладонью струны старины,Вплетет свой голос над столицей старойВ гортанный клекот радиозурны.

Так жизнь цветет. Так Терек, разрываяГранитный кряж, строптивее коня.Так Грузия, ресницы поднимая,С бетонов строек смотрит на меня.

<1927>,<1958>

224. РУССКАЯ ПРИРОДА

Ты у моей стояла колыбели,Твои я песни слышал в полусне,Ты ласточек дарила мне в апреле,Сквозь дождик солнцем улыбалась мне.

Когда порою изменяли силыИ обжигала сердце горечь слез,Со мною, как сестра, ты говорилаНеторопливым шелестом берез.

Не ты ль под бурями беды наноснойМеня учила (помнишь те года?)Врастать в родную землю, словно сосны,Стоять и не сгибаться никогда?

В тебе величье моего народа,Его души бескрайные поля,Задумчивая русская природа,Достойная красавица моя!

Гляжусь в твое лицо — и всё былое,Всё будущее вижу наяву,Тебя в нежданной буре и в покое,Как сердце материнское, зову,

И знаю — в этой колосистой шири,В лесных просторах и разливах рек —Источник сил и всё, что в этом миреЕще свершит мой вдохновенный век!

Июль 1958

225. ПЕРЕЛЕСКИ

Поедем в пушкинские парки,К едва проснувшимся прудам,Туда, где бродит свет неяркийПо непросохшим берегам.

Поедем в гости к перелескам,К весенней зелени сквозной,К лепным Растрелли арабескам,Чуть тронутым голубизной!

Жгут листья в липовой аллее,И седоватый терпкий дым,Между деревьями синея,Плывет над лугом молодым.

Вся эта горечь увяданья,Сливаясь с запахом весны,Зовет на светлое свиданьеДавно растаявшие сны.

Им не раскрыться в свежем блеске,Как много лет тому назад,Но голубеют перелескиВдоль тех же парковых оград.

И у подножья гордых статуй,Что смотрят в сонный водоем,Мы травянистый, горьковатый,Сырой и свежий запах пьем!

1958

226. ЯРОСЛАВСКИЕ ОКНА

Видно, и тогда, в неволе древней,В негасимой жажде красотыНаши ярославские деревниРасшивали избы, как холсты.

Но ворот резные полотенца,Хитрые кокошники окна —Только ли задорные коленцаПлясок, что любила старина?

Плотничья досужая затея —Тоньше голубиного пера —Только ли забава грамотея,Острый ум пилы и топора?

Нет, свое затейливое слово,Загодя смекнув, навернякаРезала из дерева сухогоМастера веселого рука.

Сколько было смелого уменья,Как приметлив был и точен взор,Чтоб одной игрой воображеньяТкать неповторяемый узор!

Брал он щедро от родной природыВсё, что трудовой приносит год:Облаков летучие разводы,Елочек и сосен хоровод,

Поля колосистые просторы,Радуги излуку над селомИ окна морозные узоры,Вышитые тонким серебром.

И наличники резьбы узорной,Столбики точеного крыльца —Весть о том, как страстно и упорноИсходили песнею сердца.

Песнею, вовеки неустанной,Прадедами сложенной не зря,Песнею резной и деревянной,Радостной, как ранняя заря.

1958

227–229. ПО ВОЛГЕ

1. «По Волге бегут теплоходы…»

По Волге бегут теплоходы,Как праздник, горя белизной,И пенного следа разводыСливаются с серой волной.

Буксиры с зарею туманнойПривычным трудом заняты.За ними змеей деревяннойПолзут, извиваясь, плоты.

В их облике мало героики,Но как их пути далеки —Куда-то на шумные стройкиВ низовьях великой реки!

А здесь под зарею белесойОткосов легла полоса,Скользят ярославские плесы,Идут костромские леса.

Хорошая нынче погода!Я, парус слегка наклоня,Взрезаю волну теплохода,Подхвачен сиянием дня.

И дыбом стеклянные горыВстают у меня на пути.Просторы, просторы, просторы…От них никуда не уйти!

2. В ШЛЮЗАХ

Я этот сонный мир церквушек безымянных,Лоскутных, узких нив, погостов деревянных,Знакомых с детства мне, уже не узнаю —Так изменилось всё в глухом моем краю.

Там, где лесной ручей бежал, горласт и боек,Белеют корпуса рабочих новостроек,Несут в колхозы ток тугие провода,А воду подперла бетонная гряда.

Пока, журча, река лилась в утробу шлюза,Вздымая на плечах баржу с мешками груза,Смотрел я, как в простом, в горошинах, платкеСтаруха берегом шла с посошком в руке.

Губами шевеля тревожно и несмело,Казалось, что-то нам она сказать хотела —Упрек или привет, — не мог я разобрать…Дул ветер. Серебром ходила Волги гладь.

И вдруг могучее гуденье теплоходаВесь берег потрясло. Раскинув крылья входа,Заслон раздвинулся, открыв широкий путь,И приняла река нас на тугую грудь.

Какая сразу ширь! За маяком на створеНоворожденное вскипало пеной море,А чайки белые, едва задев волну,Зигзагом молнии взмывали в вышину.

3. ОСЕННИЕ ДАЛИ