Миссис Больфем - Гертруда Атертон

class="p1">– Нет, пока я живу, этого не случится. Я слышал о болезни доктора Анны по дороге в Нью-Йорк. Доктор Ликуер был в поезде. Вы… вы должны позволить мне занять ее место. Я предан вам сердцем и душой. Вы, конечно, знаете это.

– Но вы не женщина. Я ищу женщину-друга, сильную, как Анна. Все остальные, о, да! Они преданы мне, были преданы, но как-то вдруг я перестала рассчитывать на них. Кроме того, скоро они поверят в мою виновность. Я всех их ненавижу. Только Анна могла понять и поверить.

Рош неловко, слегка коснулся нежной массы ее волос. Вдруг он понял, что его вера в ее полную невиновность, во всяком случае, стала менее устойчивой, чем была. Она созналась ему, что в тот вечер была в роще и следила за вором. Как глупо было бы поверить, что она пошла безоружная. Он читал обстоятельный отчет свидания репортеров с Фридой и молодым Краусом. Хотя пишущие заботливо избегали прямого утверждения, что роковой выстрел сделала миссис Больфем, читатель представлял ее себе прицеливающейся из одного из револьверов – так велика сила опытного и злобного пера. Когда он с удивлением подумал о своем неожиданном подчинении этому душевному возбуждению, то задумчиво задал себе вопрос: не естественно ли допустить, что у нее был револьвер, что выстрел раздался, так сказать, помимо ее воли, когда она увидала это низкое животное, одиноко стоявшее перед ней, и что пуля, проникшая в ненавистную цель, была пулей из ее револьвера. Если это так – что сделала она с револьвером?

Он сел и решительно положил свою руку на ее. – Я должен что-то сказать вам. Это то, что Фрида забыла сказать репортерам, но сказала в Верховном Суде. При помощи двух-трех специальных уловок, я вытянул это у Гора. Вот в чем дело: она сказала в Верховном Суде, что при ежедневной уборке, наверху, она видела револьвер в ящике стола, возле вашей кровати. Хотите ли, – скажете ли вы мне?

Он почувствовал, как ее рука стала неподвижной, но ответила она без тени недавнего волнения. Я уже говорила вам, что у меня не было револьвера. Это совсем в ее духе – шпионить за мной. Удивительно, как она додумалась до этого!

– Она в восторге от своей важной роли. Предполагаю, что ее подкупили, чтобы заставить рассказать все это.

– В таком случае, ей нечего бояться сказать еще что-нибудь и, без сомнения, перед процессом последуют другие сенсационные выдумки: она проснулась в ночь после убийства и слышала, как я замуровывала его в стену, или видела, как я заряжала его утром в день убийства.

– Да, неизвестно, где может остановиться это воображение низкого разбора, раз оно разбужено. При таком умственном развитии, память перестает работать, и ее место заступает сбивчивая беспорядочность личных или подсказанных внушений, которые заботливо подбираются опытным юристом в связный рассказ. Но я почти хотел бы, чтобы в ту ночь у вас был револьвер и чтобы теперь вы сказали, где его найти. Я заброшу его куда-нибудь в наших болотах.

– У меня не было револьвера. – Даже теперь она не могла ему довериться вполне, хотя и знала, что он был готов для ее оправдания рискнуть своей профессиональной репутацией.

Он неожиданно оставил эту тему. – Между прочим, как раз перед отъездом из Нью-Йорка, я рассказал Бродрику и двум другим корреспондентам историю о покушении Фриды на шантаж, подчеркивая факт, что вы всегда пили перед сном стакан воды из фильтра. Они сделали кислые физиономии, но это – новость и потому будет напечатано. Многое говорит в вашу пользу, особенно заявление Фриды у следователя, что она ничего не знает о происшедшем. Таким образом она признается, что нарушила присягу. Также и то, почему она не ответила, когда вы ее окликнули, если она была на лестнице. Есть вещи, удовлетворяющие Верховный Суд, но которые не пройдут в Суде Присяжных. Но вы должны, вы должны доверять мне.

Она хмуро посмотрела на него. Но сейчас же глаза ее смягчились, и она слабо улыбнулась. Все женское в ней откликнулось на традиционную силу и власть мужчины. Она прекрасно знала чувствительность мужского тщеславия и опасалась не дать ему пищи или нанести резкий удар. Иногда она сожалела мужчин – они по собственному желанию вменили себе в обязанность завоевать мир, но, чтобы мужество не покинуло их, им надо как можно чаще напоминать, как они удивительны – одна из многих милых слабостей, которой редко посовестится воспользоваться женщина.

Когда она взяла его за руку, то была и мила и женственна. Лицо ее вспыхнуло, и слезы смягчили большие серо-голубые глаза, которые могли смотреть так по-девичьи холодно.

– Я знаю, вы выручите меня. Не думайте ни минуты, что я в этом сомневаюсь. Только эта уверенность дает мне возможность выдержать процесс. Но я боюсь этой пытки в тюрьме и гласности – мое доброе имя волочат в грязи.

– В тот день, когда вас оправдают, вы можете переменить свое имя на мое.

И вдруг ей стало ясно, что это было бы умно, и одновременно она созналась, что он обладал тем, что принято называть очарованием и увлекательностью. Кроме того, глубокая преданность – даже не такого увлекательного члена господствующего пола – была бесконечно ценна в ее тревожном положении. Может быть, еще в первый раз в жизни она испытала чувство глубокой благодарности и улыбнулась ему такой улыбкой, что у него захватило дыхание.

– Только вы могли утешить меня в потере Анны. Но не говорите мне ни слова о будущем, я не могу выдержать этого контраста с настоящим. Обещаете?

– Хорошо!

– Хотите ли вы, действительно, помочь мне? – достаньте в аптеке что-нибудь усыпляющее. Завтра я снова буду сама собой, но для этого должна заснуть.

– Я достану, – сказал он обычным голосом, так как любовь, обострив один из его инстинктов, притупила другие. – Но обещайте лечь рано и не видеться ни с одним из репортеров. Все они расположились лагерем вокруг здания суда.

Она вскрикнула от отвращения. – Сколько бы я ни жила на свете, не увижусь ни с одним из них. Они ответственны за все это. Я ненавижу их.

– Хорошо, порошок будет у вас через десять минут. Ах, да, между прочим, не дадите ли вы мне письменное разрешение провести ночь у вас в доме? Я хочу посмотреть бумаги вашего мужа, может быть, найду там какое-нибудь указание, где искать его тайного врага. Он мог получать угрожающие письма. Разрешение властей я получу без затруднения.

Без малейших подозрений она написала пропуск в свой