Миссис Больфем - Гертруда Атертон

женское очарование, ее яркий ум и быстрая отзывчивость. Все это создало ей многочисленных друзей. Кроме того, она была свободна от присущих ее полу стремлений к богатству и от предрассудков своего времени, которые портят жизнь многих женщин, а ее любовь к искусству и чувство удовлетворения своим небольшим талантом очень облегчали ей бремя жизни. Многие мужчины нравились ей, как друзья, и она гордилась тем, что влекла к себе только наиболее мыслящих. Она дожила до двадцати шести лет, даже не думая, что может серьезно влюбиться, так силен был ее идеализм. Ее размышления над собственным усовершенствованием привели ее еще к одному выводу: если природа сделала так много, чтобы отметить ее, как исключительную девушку, то она сама должна выбрать незаурядного спутника жизни (и скорее всего это и было ее конечной целью, заставлявшей следить за художественным развитием своего ума и воображения, а вовсе не платоническое удовлетворение природных запросов). Она полюбит, как и всякая женщина, но только человека с одинаковыми запросами во всем, что касалось тонкости чувств и возвышенности ума.

Ужасное крушение всего этого, тщательно возводимого здания ее дорогой, духовной мечты, под влиянием безнадежной страсти к Дуайту Рошу, почти деморализовало ее. После того, как она заставила себя снова стать рассудительной, она все же видела, что оглушена и сидит среди развалин. Надо сознаться, что Рош был как раз тем, чего она требовала от мужчины и что в будущем он сулил счастье вполне современного образца, – а это было все, чего она хотела, так как не была романтичной дурочкой. Но не только то, что она любила, когда ее вовсе не просили, и посвятила ему первую и, может быть, лучшую свою мечту в надежде, что разбудит его, изумит и услышит предложение – она принимала в расчет и то, что он действует бессознательно, подобно многим молодым американцам, вечно занятым делами – и вот она принялась будить его чувства, и все напрасно, хуже, чем напрасно – она спугнула его, и он обратился в бегство.

Об ужасающем хаосе того времени, который напоминал ей извержение вулкана на дне моря, когда все гниющее и фосфоресцирующее всплывает на поверхность, она перестала думать сейчас же, как только восстановила власть над своей волей. Тогда же она снова принялась за восстановление своего духовного мира, чтобы не погрязнуть в мелочах женской натуры, которые сильно деморализуют, что жизнь становится невыносимой. Она слишком долго культивировала в себе высокие идеалы. Она могла оступиться случайно, но в другой атмосфере она не могла дышать, не могла найти удовлетворения и быть самой собой. Ей думалось, что, не имей она облагораживающих влияний в юности, в этот период в ней могли развернуться все злые силы. Во всяком случае, ей нравилось такое предположение – многим женщинам, с незапятнанной жизнью, это нравится. Она это предполагала, так как сохранила чувство юмора, но в тот момент не была склонна шутить. Ее решение сделаться лучше и чище, окрепнуть в борьбе с жизнью сопровождалось некоторой надеждой на полное освобождение от того, что она называла «воспоминанием о Дуайте Роше».

В положенное время наваждение было побеждено, и в этом гордость и презрение к себе самой сослужили для нее роль хирурга на передовых позициях; хотя она чувствовала себя покрытой ранами и ампутированной, чувство унижения пропало. Но сердце продолжало усиленно биться, когда она встречала Роша, и не было достаточно сильной воли, которая могла бы предупредить появление в памяти дорогого образа – только время могло затушевать его.

И только тогда, когда Бродрик оставил ее в студии, с душой, отравленной страхом и ревностью, она допустила, что все еще любит Роша и что, может быть, это продлится целые годы. Тогда она возненавидела миссис Больфем, хотя и не верила в ее вину и не соблазнялась подлой возможностью собрать доказательства ее вины. С того вечера, она надеялась, что возненавидела и Роша, – так велико было ее возмущение и так противна была мысль, что он мог предпочесть поблекшую женщину, сорока с лишним лет, оригинальной и красивой девушке ее типа.

И еще раз чувство справедливости восторжествовало – она мрачно размышляла, что со времени сотворения мира существовали мужчины, которые влюблялись в женщин старше себя, и некоторые из этих возвышенных и длительных страстей, были отмечены историей. Она не была в возрасте зеленой юности, хотя допускала эту непростительную аномалию, но не могла без горечи и отчаянья думать о ней – тут она давала волю слезам.

Уже потом она почувствовала страх за Роша. Ни минуты не подозревала она, что он мог убить, но, если бы, путем исключения, добрались до него, мог ли бы он доказать свое алиби – это было под сомнением. Так же вероятно, что он не застал своего знакомого в Бруклине, как и то, что он совсем туда не ездил: она знала, что он предполагал обедать в Загородном клубе и остаться там на вечер. Было вполне естественно, что, зная ужасный характер Больфема, когда он напивался, Рош мог спрятаться в усадьбе, чтобы быть поблизости в случае, если бы тот вздумал мстить жене за собственное унижение. Теория Алисы всё-таки базировалась на убийстве из политических целей. До сегодняшнего дня.

С той минуты, когда она увидела, что миссис Больфем выливает что-то из пузырька и полощет его, она была убеждена, что Бродрик прав в своих выводах и что по какой-то причине эта ужасная женщина передумала и пустила в ход револьвер. Это был самый глупый поступок, который она могла ожидать от миссис Больфем, потому что Дэв был из тех людей, чья скоропостижная смерть не вызвала бы много подозрений, а миссис Больфем, очевидно, была не из тех женщин, которые пользуются общераспространенной отравой.

Ее близость с доктором Анной могла натолкнуть ее на одну из органических микстур, которые не поддаются химическому анализу. Алиса не раз слышала разговоры докторов на эту тему. Тут она неожиданно вспомнила зловещее изменение смеющегося лица миссис Больфем в тот день, когда она делала с нее набросок в клубе «Пятница». Ее ум остановился на этом открытии, она была убеждена, что это был момент, когда у миссис Больфем зародилось решение убить. Но почему она переменила способ? Алиса не находила ответа. Для нее это было слишком запутано.

Да и довольно было одного факта. Этот старый друг их семьи оказался отвратительным существом. Даже одно воспоминание о ней вызывало содрогание и нравственную дурноту. Но не ей было решить эту задачу. Без сомнения миссис Больфем будет оправдана. Алиса надеялась на