Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

это имя может назвать тебе Тереннон. Он знает всех рожденных и умерших, и все формы бытия до рождения и после смерти, ему ведомо все во всех мирах — и в мире живых, что под солнцем, и в том мире, где всегда тьма. Потребуй от него — и он скажет ее имя.

— А цена?

— Тебе не придется ничем платить. Говорю же, тебе он будет повиноваться и служить, как раб.

Потрясенный и измученный, Гед ничего не мог ответить ей. Она взяла в ладони его руку и смотрела прямо в глаза. Солнце потонуло в тумане, затянувшем горизонт, и весь воздух тоже стал тусклым и мглистым, но лицо ее ярко светилось гордостью и торжеством, ибо, глядя на мага, она видела, как уступает его воля, и чувствовала, что еще немного — и он подчинится ей. Тихо, очень тихо она прошептала:

— Ты будешь самым могущественным среди людей, Верховным королем, ты будешь править всем миром, а вместе с тобой — и я…

Внезапно Гед рывком поднялся и, шагнув в сторону, увидел за углом длинной стены, у самой двери, владетеля Тереннона; тот стоял и слушал, презрительно улыбаясь.

И тогда в глазах Геда прояснилось, и в голове — тоже. Он глянул сверху вниз на Серрет.

— Тьму победит лишь Свет, — сказал он, с трудом ворочая языком. — Свет, а не Тьма…

И, выговорив это, он увидел — да так ясно, будто сами его слова и пролили яркий свет на все это, — как на самом деле он попал в замок: его заманили, воспользовавшись его страхом, чтобы подтолкнуть на путь, ведущий сюда. Увидел Гед и то, что, заманив мага в ловушку, они намерены держать его здесь. Они действительно спасли его от Тени, но лишь потому, что не хотели позволить Тени завладеть им до того, как он станет рабом Камня. А когда его воля будет в плену у Камня, тогда они впустят в замок и Тень, потому что геббет-раб им намного полезнее, чем геббет-человек. Если бы он коснулся Камня или заговорил с ним, он погиб бы навеки. Однако, как прежде Тени, так теперь и Камню не хватило мощи, чтобы победить его и подчинить себе. Хотя он почти поддался — почти. И эта малость, что уберегла его до сей минуты, состояла в том, что он сопротивлялся. А любому Злу трудно, очень трудно завладеть душой, если эта душа не согласна подчиниться ему.

А сейчас он стоял между двумя людьми, которые поддались, согласились. Бендереск шагнул в комнату и устремил взор на Серрет.

— Я предупреждал тебя, — холодно сказал владетель Тереннона юной своей жене. — Говорил я тебе, Серрет, что он выскользнет у тебя из рук. Твои гонтийские волшебники, конечно, дурачье, но дурачье умное. Да и ты оказалась дурочкой, девочка с Гонта, коли поверила, что можешь одурачить нас обоих — и его, и меня, — покорить нас своей красотой и использовать Тереннон для своих целей. Но истинный властитель Камня — я, и вот что я сделаю сейчас с вероломной женой. Экавроэ аи оэльвантар…

Это было заклятье Превращения, и длинная рука Бендереска поднялась, чтобы обратить съежившуюся от страха женщину в какую-нибудь омерзительную тварь — свинью, собаку или сумасшедшую слюнявую ведьму. Но Гед шагнул вперед и ударил властителя по руке, произнеся одно-единственное короткое слово. И хотя у него не было жезла, и стоял он на чужой земле, и земля та была недобрая — владение темных сил, — однако воля его возобладала над волей здешнего хозяина. Бендереск замолк на полуслове, его затуманенные глаза неподвижно застыли, по-прежнему устремленные на Серрет, но уже не видящие ее.

— Идем, — дрожащим голосом позвала она. — Бежим быстрее, Ястреб, пока он не воззвал к Слугам Камня…

И тут по башне пробежал, словно эхо какого-то шепота, проникавшего сквозь камни стен и пола, невнятный лепет, как будто рокотала сама земля, силясь что-то сказать, но не могла… пока что не могла.

Вцепившись в руку Геда, Серрет тащила его за собой по коридорам и залам, вниз по нескончаемым винтовым лестницам. Наконец они выбежали во внутренний двор, где последний отблеск дневного света серебрил грязный, истоптанный снег. Трое из слуг замка преградили им путь; угрюмые люди вопросительно уставились на них, будто подозревали эту пару в каком-то заговоре против своего господина.

— Уже темнеет, госпожа, — сказал один слуга.

— Сейчас не время для прогулки верхом, — подхватил другой.

— Прочь с дороги, мразь! — выкрикнула Серрет, а потом прошипела что-то по-осскильски.

Люди сначала попятились от нее, потом рухнули на землю, корчась как от боли, а один пронзительно вскрикнул.

— Надо выйти через ворота, другого пути отсюда нет, — сказала Серрет. — Ты видишь ворота. Ястреб? Сумеешь их отыскать?

Она тащила его за собой, но он медлил.

— Что ты с ними сделала? — спросил он. — Что это за чары?

— Влила им в кости расплавленный свинец, и они теперь умирают. Скорее же — он вот-вот спустит Слуг Камня, а я все никак не могу отыскать ворота. Они скрыты великим заклятием.

Гед не мог ее понять — сам-то он видел зачарованные ворота замка столь же ясно, как и ту каменную арку, за которой они находились. Он провел Серрет через арку, потом напрямик через двор, затем по непотревоженному снегу наружного двора, и наконец, произнеся Раскрывающее Заклятие, провел ее сквозь ворота в стене из чар.

Она цеплялась за него все время, пока он выводил ее из серебристых сумерек Двора Тереннона наружу, под открытое небо. На вересковой пустоши Серрет казалась не менее прекрасной, только в красоте ее проявилось теперь что-то дикое, одержимое, колдовское. И наконец-то Гед узнал ее — это была дочь владетеля Ре Альби, дочь чародейки с Осскиля, которая девчонкой высмеивала его на зеленом лугу над домом Огиона; та самая, которая своими просьбами заставила его в первый раз прочитать заклинание, высвободившее Тень. Но он не стал тратить время на мысли о ней, ибо теперь все его чувства тревожно обострились, и он озирался, выискивая своего врага. Тень, которая должна была поджидать его где-то здесь, за кольцом заколдованной стены. Она могла до сих пор оставаться геббетом, облаченным в тело Скиорха, могла принять любое другое обличье и прятаться где-то совсем рядом в густой тьме, выжидая удобный момент, чтобы слить свою неопределенность с его живой плотью. Он чуял ее