Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

слушал его молча и размеренно мигал. Звучало всё это хуже «мартышечьей» фантастики — но Эгнаций, перенёсший пытки, сидел, забинтованный, рядом на матрасе.

— Как вы отбились? — выдохнул Гедимин. — Все сарматы «Элидгена», все технологии, оружие… Да ведь кристаллы… они и в Джагулов вселялись? И… в Текк’тов… или стражей… или Кемагвена…

Коготь щёлкнул о коготь.

— Да, в кого угодно. Командиры велели им искать тела посильнее. Текк’ты-носители волокли тогда нашу станцию к столице. А Мальгесы указывали путь. Очень легко подсунуть кристалл. Трудно распознать носителя, если такого не видел. Но… Кайшу и другие в столице — их предупредили. И… они сами пустили их всех в город. Говорят, у реактора были трое. И они отошли. Пропустили. И…

В этот раз по матрасу пришлось хлопать ладонями — искр было слишком много.

— Его сбросили туда, теск! Прямо в реактор — «пусть согреется»! И алайналь — они выпали из тел, потекли туда же. Их Кайшу не пустила — «нечего пачкать реактор». Лежат теперь в Ук-куте и у Хингаана. А от него без его воли ещё никто не ушёл.

— Хингаан? — повторил Гедимин. Перед глазами тёк ручей чёрных игл, падающий в шахту Пламени.

— Бог Льда. Та ещё тва… — Эгнаций внезапно смутился. — Главное — он останавливает процессы. Кристалл — кристаллом и останешься. А тех, кто убивал и заманивал в ловушку — тех в Ук-кут. Они его боялись, Гедимин. Только Пустоты и Льда, ничего так не боялись…

— Стой, — Гедимин хотел сжать его руку, но и чешуйка не сдвинулась. — Значит, Кьюген и его… бойцы — они получили, что хотели? Самый мощный реактор в мире? И теперь могут разломать тут всё и привести хаос⁈

— Эгнаций! — медик-мутант быстро вошёл в лазарет. — У тебя что, все раны вмиг затянулись? Орать по ночам перестал?

— Постой ты, — каменный сармат с досадой отмахнулся. — Ты Гедимину ничего не рассказал, так кто-то же должен! Кьюген получил, да. Всю силу Пламени. И подавился. Там уже сидит один такой. Тоже был тут богом. Нерг, командир нергонов. Теперь сидят вдвоём. У Кемагвена особо не рыпнешься! Хаос, тоже мне…

Фыркнув, он поднялся на ноги, помахал Гедимину на прощание рукой и хвостом и пошёл за сердитым медиком. Сармат — станция его уже не придерживала — сел на матрасе, обхватив виски ладонями. В голове не гудело — Эгнаций не соврал ни в едином слове. Осталось выловить из цистерны информации те капли, что относились к нему, Гедимину.

«Закозлили реакторы и повредили пульсаторы — станция выведена из строя. Вот это и надо поправить в первую очередь. Реакторы. Почистить от ипрона. Завтра и займусь — сегодня медики не пустят… интересно, такие языки им есть не мешают?»

Часть 13

24 день месяца Лучей — 09.03.01. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген» — Африка, область Зимбабве, гетто «Масвинго»

24 день Лучей месяца Лучей. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»

На экране дозиметра графики сигма- и омикрон-излучения медленно, но неуклонно ползли вверх. «День Лучей!» — всплыла на смарте напоминалка, введённая явно не его хозяином. Кто-то порылся в приборах, пока Гедимин спал, — сканер снова «узнавал» вещества вокруг, а земной календарь сменился равнинным. Сармат даже не удивился — в шквале снов и чужих воспоминаний-в-снах его могли бы вовсе вытащить из скафандра и переправить обратно в Ураниум, он и не заметил бы.

Дверь приоткрылась.

— Геджер? — только это слово Гедимину и удалось разобрать из речи прямоходящей гиены в скирлиновом комбинезоне. «Джагул⁈ Они-то почему на… ладно — лечатся, но этот-то явно…»

Джагул, застенчиво скрывая клыки, протянул Гедимину лапу и указал на дверь с обозначениями капающей воды. Сармат уже и сам чувствовал, что там проходят трубы, греется в цистерне жидкость, — за коротким коридором, обычно занавешенным, была душевая.

— Спасибо, — пробормотал он, жалея, что не понимает по-Джагульски ни слова. Когда он обернулся уже у входа в душ, кочевник свернул матрас и старательно мыл полы веществом, больше похожим на абразивную смесь, чем на моющую.

— Гедимин! — встретили его сразу три радостных возгласа. Двое сарматов — один в пёстрой каменной чешуе, другой — в панцире из перламутровых полос, местами содранных и проломленных — поливали друг друга из шлангов, смывая чёрное равнинное мыло. Открытых ран, видимо, уже не было — медик, наблюдающий за купанием, никого не одёргивал, да и сами сарматы не шипели от боли. Графики на дозиметре дёрнулись кверху, выходя на новое «плато»; «омикрон» уже дополз до двадцати микрокьюгенов.

Третий сармат ходить не мог — его ввезли на подвешенной к потолку платформе, и филк-медик осторожно обтирал его мягкой губкой. Он помахал Гедимину странно искривлённой рукой и ухмыльнулся длинной пастью. Вместо одного глаза была гладкая, без крови и рубцов, глазница. Сармат, заставив себя ухмыльнуться в ответ, быстро отвёл взгляд — но теперь он увидел ноги. От «обычного», только уж очень высоко поднятого по ноге, колена росли короткие, сантиметров в двадцать, «лапки» — точная копия голени, ступни с высокой пяткой, длинных пальцев, только состоящая из костей и тонкой кожи, из-под которой выпирала пульсирующая чёрная сетка. Раненый шевельнул фалангой пальца и досадливо фыркнул.

— Ничего, первые слои уже заложены, а дальше — разработается, — медик обтёр губкой странные отростки и снова обмотал обе ноги чуть выше колена бусами из кровяного камня и ещё каких-то, незнакомых Гедимину, минералов. Ремонтник смотрел на руки Вепуата — они и так-то выглядели чужеродно, а теперь, с выдранными перьями и обгоревшими торчащими стержнями…

— Гедимин, ты мыться собираешься? — спросил Вепуат, недовольно щуря уцелевший глаз. — Меня всё равно сейчас увезут. Мойся быстрее — мы с Эгнацием пойдём наверх! Ты ещё станцию снаружи не видел? Вчера, говорят, тебе весь вечер было худо…

— Пойдёт он, — фыркнул филк-медик, проводя языком-сканером над закреплённым на платформе телом. — Эгнаций-то, может, и пойдёт…

— Я могу его нести, — вмешался Гедимин, глядя на истощённое, по-птичьи хрупкое тело. Плечи