Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

ещё три длинных, крупных чёрных силуэта… и трёхметровое вертикальное пятно расходящейся ряби.

— Вниз, к дырке задом! — отрывисто скомандовал Маккензи. Дирк хмыкнул, но подчинился — бронеход развернулся в небе и лёг, сдувая тонкий снеговой слой, «тылом» к «фонящему» проёму. Маккензи спрыгнул на гранит, коротко свистнул, поднимая руку со светодиодными кольцами, — из соседних бронеходов вышли ещё трое в серебристой броне. «Оск?» — один поднёс руку со световыми перстнями к респиратору, глаза под лицевым щитком показались Гедимину знакомыми. «Стоп! Глайдеры с разных станций… от „Сармы“ по сармату — так он тогда сказал?..»

— Уран и торий! — криво ухмыльнулся Маккензи, пожимая всем руки; второй рукой он придерживал Гедимина, обхватив его за плечо. В другой раз сармат его оттолкнул бы, но сейчас он ошалело смотрел на распахнутый портал-туннель. «Надо же, как его растянуло, — бронеход проедет…»

— Гедимин Кет, — Маккензи легонько встряхнул ремонтника за плечо. — А, все вы его знаете! Очень важная часть нашего плана. Но — пути наши с ним разойдутся быстро и надолго. Правители говорят с правителями, атомщики — с атомщиками, — вполне разумно, не так ли?

— Хватит болтать, — донеслось из-под шлема незнакомого командира; в полумраке было плохо видно, где чьи нашивки. — Если нам, как ты сказал, предстоит полёт через полмира и непростые переговоры — давай шевелиться. Чьим глайдером пожертвуем?

Маккензи обиженно фыркнул.

— Ни один глайдер не пострадает… если делать всё по уму! Ванджур, заменишь ненадолго нашего пилота?

Дирк выбирался из кабины нехотя, подозрительно глядя на Ванджура. Тот с успокаивающим жестом сел на его место. Командиры станций, переглянувшись, двинулись к распахнутому люку «налвэнского» глайдера.

— Мы все должны выйти там, — объяснял Маккензи Ванджуру. — А сам броневик — туда не попасть даже единым траком! В общем, совмещаешь дальний торец портала с ободом люка и так встаёшь. Выдержишь?

— Что там за день-то? — донеслось из кабины. — Если качать не будет — проблем не вижу.

— День Земли, — усмехнулся Маккензи. — В другое время я бы и не поехал. Тески, все на борт! Гедимина вперёд, на матрас. Да, так и садись… и ещё, Джед — будь добр, расстегни рукав от локтя. Не колоть же тебя сквозь броню!

Гедимин мигнул. При слове «колоть» внутренности болезненно сжались — нервные окончания «помнили» каждый переход и мучительные попытки вывернуться наизнанку. Он задержал дыхание, когда глайдер тронулся, и свернулся клубком. «Эта пытка того стоит,» — угрюмо думал он. «Для меня. А эти четверо куда собрались?»

Командиры станций устроились на краях матраса; кто-то покосился на Гедимина с недоумением. Глайдер уже тронулся.

— Переход между мирами, коллеги, — сармат услышал, как Маккензи усмехается. — Не пугайтесь, Равнина — не худшее из мест, куда нас заносило. Далеко не худшее!

Глайдер характерно задрожал, внутренности Гедимина свело спазмом, он успел рывком вскрыть респиратор и выдуть наружу спецмешок для «биоотходов» — и больше уже ни о чём не думал.

23 день Земли месяца Лучей. Равнина, Дальний Край — Сфен Земли, ИЭС «Элидген»

На горизонте медленно угасал зелёный световой гейзер. Гедимин смотрел на него прищуренными слезящимися глазами и не мог даже отвернуться. Он не знал, кто вынес его из глайдера, — сейчас он лежал на сшитых вместе шкурах, кусках войлока… минимум три слоя подстилок и что-то вроде разрезанного и уложенного набок кувшина, подсунутого под приподнятую щёку, — ещё один приёмник биоотходов. Красная когтистая лапа иногда подносила ко рту сармата пузырь с водой; мучительные спазмы усиливались — и тут же унимались, чтобы снова вернуться. «Отходоприёмник» раза четыре быстро выдёргивали, выплёскивали с обрыва и ставили на место, рокоча что-то сочувственное. Гедимин даже почти узнал этот рык, — но боль и спазмы внутри занимали все его мысли. И ещё сильно чесалась оголённая рука — что бы ни вколол сармату Маккензи, сделал он это криво.

— Конечно, мастер Кен-нен, — услышал сармат ещё один смутно знакомый голос. — Мы отвезём его, как только… эти муки закончатся. Но вы и другие посланники — вы не должны задерживаться. Хранящее Сердце ждёт.

На краю поля зрения что-то зашуршало гравием. Гедимин попытался приподнять голову — внутренности едва колыхнулись, зато местность вокруг сармата качнулась, будто хотела выполнить «бочку». Он только и успел увидеть остановившегося рядом командира какой-то станции; серебристая броня ярко сверкала в зеленоватом равнинном свете. Командир разглядывал Гедимина и растерянно качал головой.

— Что это? Индивидуальная непереносимость — или накопительный эффект? Не хотелось бы так же корчиться на обратном пути…

— Не беспокойся попусту, Оск, за считанные часы никакие эффекты проявиться не успеют, — ответ Маккензи утонул в шорохе гравия. Мимо, неуклюже переваливаясь на многочисленных коротких лапах, проползло что-то хвостатое, замерло у обрыва. Гедимин снова приподнял голову (местность вокруг него исполнила две «полубочки» и долго ещё качалась). «Кейланн,» — он дёрнул углом рта, увидев сложенные пятнистые крылья, нелепые, не приспособленные для полёта. Шестиглазая морда повернулась к нему, существо издало невнятный звук. Мимо быстро прошёл кто-то крупный в красной чешуе, одетый лишь в набедренную повязку, замахал мощной лапой, подманивая сарматов. Гедимин под раскачивания местности скосил глаз кверху — и увидел на «лице» пришельца плотную маску со вставками из чёрного «стекла». «До сих пор носят,» — мозг, измученный головокружением, никак не мог прикинуть, сколько лет уже этим светозащитным очкам. В длинном седле устраивался, вытянувшись на боку, Кенен Маккензи; рядом с ним уложили Оска, обоих пристегнули и закрыли от мощных воздушных потоков. «И я так летал,» — Гедимин криво ухмыльнулся и тут же об этом пожалел — рот наполнился вязкой горечью. «Да что там всё вытекает⁈»

Ещё один Кейланн вышел к обрыву; командиры «Ольторна» и «Лоривега» устроились в лежачем седле — медленно, неуклюже, с явной опаской. Гедимин видел краем глаза смуглого человека с белым посохом — пока красночешуйчатый (сармат всё пытался понять, Калиг это или Навкет) пристёгивал пассажиров, человек (Руниен, — это Гедимин помнил точно) вполголоса что-то объяснял им. Стук в ушах, притихший, но не заглохший, мешал сармату расслышать его слова.

Перестук гравия, хлопок в небе, удаляющийся