Простая милость - Уильям Кент Крюгер

капитан. Сказал, что для него лучше было умереть. Ну я и не вытерпел. — Гас растерянно мотнул головой. — Ну так почему, Капитан?

— Не знаю, Гас.

— Разве это не твоя работа? Знать, почему происходит вся эта хрень? — Гас казался раздосадованным. Немного помолчав, он вдруг спросил:

— Что это значит, смерть?

— Это значит, ему больше не придется пе-пе-переживать, что над ним по-по-потешаются, — отозвался Джейк.

Гас пристально взглянул на Джейка и моргнул.

— Может быть, ты и прав. Может быть, это объяснение. Как думаешь, Капитан?

— Может быть.

Гас удовлетворенно кивнул, нагнулся, чтобы залезть на заднее сидение машины, но вдруг замер. Послышались жуткие рвотные звуки.

— Ну, Гас! Всю обивку уделал, — сказал отец.

Гас выпрямился, вытащил из брюк заправленную рубашку и утер губы ее низом.

— Извини, Капитан. Не заметил, что оно на подходе.

— Садись вперед. — Отец повернулся ко мне:

— Фрэнк, вам с Джейком придется идти домой пешком. Вы не возражаете?

— Нет, сэр. Мы справимся. Только можно мы возьмем монтировку? На всякий случай…

Нью-Бремен отнюдь не являлся таким городом, в котором непременно нужно было брать с собой монтировку на всякий случай, но я кивнул на Джейка, который немного побледнел, явно не обрадованный перспективой возвращаться домой пешком сквозь всю эту темень, и отец все понял. Он открыл багажник и подал мне увесистую железяку.

— Не задерживайтесь, — сказал он, садясь за руль. — Если захочешь блевать, Гас, блюй в окошко. Понял?

— Так точно, капитан.

Гас бодро улыбнулся, помахал нам рукой, и они уехали.

Мы стояли на пустынной площади. Полицейский участок был единственным освещенным зданием, все остальные были различимы только благодаря луне. На другой стороне площади часы на здании суда пробили четыре.

— Через час рассветет, — констатировал я.

— Не хочу идти домой пешком, — сказал Джейк. — Я устал.

— Ну и оставайся тут.

Я двинулся с места. Помедлив, Джейк поплелся за мной.

Но я не пошел домой. Точнее, пошел не прямо домой.

— Ты куда? — спросил Джейк когда я свернул на Сэндстоун-стрит.

— Увидишь.

— Я хочу домой!

— Ладно, иди.

— Я не хочу один.

— Тогда пойдем со мной. Клянусь, тебе понравится.

— Что там будет?

— Увидишь.

На углу Уолнат-стрит и Мэйн-стрит находился бар с вывеской «У Рози». На парковке стоял 53-й «индиан-чиф» с коляской — мотоцикл Гаса, и один автомобиль — черный «форд» с нарисованным на бортах пламенем. Я подошел поближе к этой красоте, восхищенно провел рукой по переднему крылу, и по черной эмали скользнула серебряная змейка лунного света. Втянув полную грудь воздуха, я взмахнул монтировкой и вдребезги разбил переднюю фару.

— Что ты делаешь! — ахнул Джейк.

Я подошел к другой фаре, и снова безмолвие ночи нарушил звон битого стекла.

— Вот. — Я протянул монтировку брату. — Задние фары твои.

— Нет!

— Этот парень назвал тебя умственно отсталым. Тебя и Бобби Коула. А еще сказал, что у Ариэли заячья губа и что наш папа — слюнтяй. Неужели ты не хочешь долбануть по его машине?

— Нет. — Он взглянул на меня, потом на монтировку, потом на машину. — Ну или…

Я подал Джейку чудесное орудие возмездия. Он подошел к великолепной тачке Морриса Энгдаля сзади, взглянул на меня, ища ободрения, размахнулся и… промазал, грохнув по металлу. Монтировка выпала из его рук.

— Черт побери! — возмутился я. — Ну и тупица!

— Дай еще попробую.

Я подобрал монтировку и подал ему. На этот раз все получилось, и Джейк ловко отпрыгнул, увернувшись от брызнувших в стороны осколков красного стекла.

— Можно я и другую разобью? — умоляюще попросил он.

Когда все было кончено, мы чуть отошли назад, любуясь своей работой. Вдруг в доме напротив скрипнула дверь, и какой-то парень закричал:

— Эй, что тут творится?!

Мы рванули по Сэндстоун-стрит, потом вниз по Мэйн-стрит в сторону Тайлер-стрит и остановились только, добравшись до Равнин.

Джейк согнулся и судорожно прижал руку к груди.

— Живот надорвал, — выдохнул он.

У меня тоже перехватывало дыхание. Я обнял брата.

— Ты был великолепен! Настоящий Микки Мэнтл.

— По-твоему, у нас будут неприятности?

— Какая разница? Разве тебе не понравилось?

— Очень понравилось, — признался Джейк.

«Паккард» стоял на парковке рядом с церковью, через дорогу от нашего дома. Над боковым входом в церковь горел свет. Решив, что папа еще укладывает Гаса в кровать, я положил монтировку в багажник «паккарда», и мы вошли в дверь, за которой находилась лестница, ведущая в церковный подвал. У Гаса там была комната возле котельной.

Гас не состоял с нами в кровном родстве, но каким-то странным образом сделался членом нашей семьи. Они вместе с отцом сражались на Второй мировой, и это испытание, как говорил отец, сблизило их сильнее, чем братьев. Они постоянно общались, но, когда папа рассказывал нам о своем старом друге, в основном все сводилось к пространному перечню его промахов и ошибок. Однажды, когда мы только переехали в Нью-Бремен, Гас появился у нас на пороге, поддатый и безработный. Все его имущество умещалось в узел, лежавший в коляске мотоцикла. Мой отец приютил его, нашел ему жилье и работу, и с тех пор Гас всегда был с нами. Он стал источником, хотя и не единственным, больших разногласий между моими родителями. Нам с Джейком он чрезвычайно нравился. Возможно, потому, что Гас разговаривал с нами так, будто мы были не просто дети. Или потому, что имел он немного, большего не хотел и виду не подавал, что обеспокоен своими стесненными обстоятельствами. А может быть, потому, что иногда напивался в хлам и попадал в переделки, из которых его, разумеется, вызволял отец. Поэтому мы видели в нем, скорее, непутевого старшего брата, нежели взрослого.

Комната в церковном подвале была небольшая. Кровать, комод, прикроватная тумбочка с лампой, зеркало, приземистый шкафчик с тремя полками, заставленными книгами. На цементный пол Гас постелил красный коврик, немного расцветивший простую обстановку. Окно находилось на уровне